Коул остановился перед камином, уставившись на фотографию деда.
Мужчина широко улыбался. Улыбался!
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Коул ударил кулаком по деревянной панели рядом с фотографией, проделав глубокую дыру.
Странно, но он даже не почувствовал боли.
— Я что-то пропустил? — раздался голос Кайла из прихожей.
Коул даже не заметил, что вошел брат. Ему никогда еще не было так плохо.
Он грубо прогнал Сидни, хотя должен был ползать перед ней на коленях и благодарить ее за все, что она сделала для него и его семьи.
Она ведь за него выполнила всю работу! А он вместо слов признательности отругал ее и отправил собирать вещи.
— Коул! Ты меня слышишь? — донесся до него голос. — Есть новости о броши?
— Она здесь, — вместо него ответила бабушка, протягивая футляр с брошью.
— Отлично. Тогда почему мой брат в таком состоянии? Что-нибудь случилось?
Да, случилось! — хотелось крикнуть Коулу.
У него под носом разворачивалась семейная трагедия, а он даже бровью не повел. Любимая женщина старается ему помочь, а он кричит на нее и оскорбляет последними словами. Наверное, она уже в Нью-Йорке и сворачивает несостоявшуюся выставку в музее. Она не заслужила такого с собой обращения. Сделать столько добра, а что получить взамен?
Коул вздрогнул, вспомнив все обвинения, брошенные ей там, на улице. Ведь он даже угрожал ей арестом!
А Сидни ни слова не сказала в ответ. Не выдала бабушку, несмотря ни на что.
— Коул! Да объясни мне наконец, что происходит! — не отступал Кайл. И в его голосе уже не было веселья.
Коул даже не повернулся в его сторону, а медленно подошел к бабушке и заглянул ей в глаза.
Когда ты перестаешь доверять самому себе, что остается? Только спросить совета у самого близкого тебе человека.
— Я не знаю, что делать, — тихо произнес он. Бабушка шагнула вперед и обняла его.
— Отдай ей брошь.
Коул покачал головой. Слишком поздно! Она уже отменила выставку и не станет с ним говорить.
— Ничего не понимаю. Я думал, ты женишься на ней, — сказал Кайл, переводя взгляд то на бабушку, то на брата.
— Они поругались, — сказала бабушка. — Первым же самолетом лети в Нью-Йорк и исправляй все.
— Я не могу ничего исправить.
— Нет, можешь.
Как? Просто извиниться? И что скажет ему Сидни? Впрочем, к чему гадать? Есть только одна возможность узнать это.
Коул выпрямился и глубоко вздохнул.
— Да что случилось-то, черт побери? Ну и родственнички у меня! Спрашиваешь, волнуешься, а им хоть бы что! Даже ответить не удосуживаются. Вы что, сума все посходили?! — воскликнул Кайл.
Коул развернулся на пятках и, не говоря ни слова, проскользнул мимо брата. Пусть бабушка сама решит, рассказывать ли Кайлу о подделке броши или нет. Он не станет раскрывать чужую тайну.
А ему надо спешить. Каждая минута дорога. Если он опоздает, то никогда себе этого не простит.
Оскорбить любимую женщину! Если она не простит, то ему хоть вешайся! Счастье само приплыло в его руки, а он повел себя как последний дурак.
Коул буквально побежал к машине.
Сидни устроилась за столом своего маленького кабинета и молча сидела, обняв голову руками.
— Ты запала на него, да? — спросила Гвен, присаживаясь на подоконник.
Сидни закрыла глаза и кивнула. По крайней мере, она хоть в чем-то могла быть откровенна с подругой.
— Я ничего не могла рассказать Коулу, тем более что рядом находился Брэдли…
— Неужели Коул поверил, что ты пыталась украсть брошь?
Сидни снова кивнула, борясь с охватившим ее отчаянием. Как же Коул нашел ее? Как случилось, что он оказался именно в той же маленькой кофейне?
Она была уверена в победе. И обязательно что-нибудь придумала бы.
А вместо этого…
Сидни застонала.
— Как бы я хотела все рассказать тебе! Ты бы мне что-нибудь посоветовала. Но я не могу раскрывать чужие тайны.
— Эй, — Гвен грустно усмехнулась. — Все нормально. Мне не нужно ничего знать. Но что ты собираешься сказать шефу? Он сильно расстроится, ведь мы обещали…
— Броши мне не видать. Коул ни за что не даст ее, — пожала плечами Сидни. Ее карьера завершена, ведь она дала обещание, а выполнить его не смогла. Ей следовало сразу позвонить шефу, как только она узнала, что брошь пропала. Но она доверилась Коулу. И до конца верила, что все будет хорошо.
Как оказалось, нет. Это не вина Коула. Это ее вина, полностью.
— Может, мы можем чем-нибудь заменить эту брошь? — предположила Гвен. — Например, есть одно весьма интересное рубиновое ожерелье.
— Оно не вызовет особого интереса у публики. Ожерелье как ожерелье. Ничего особенного. Девятнадцатый век. Должно быть что-то новое. Что-то необычное.
— Это будет несправедливо, если тебя уволят.
Сидни горько усмехнулась.
— Простая формальность. Жизнь вообще несправедлива. — Казалось, Сидни надо беспокоиться о своей карьере, но она гораздо больше переживала из-за расставания с Коулом.
Каждый раз, когда она закрывала глаза, на нее накатывали воспоминания. Вот он слушает, как она рассказывает о своем детстве, о приемных родителях, о маме. В его голубых глазах — сочувствие. А вот он кормит ее клубникой, и глаза уже горят безумной страстью.
Стоп. Надо остановиться!
— Ты ангел, — раздался вдруг необычайно явственно голос, который постоянно преследовал ее. — А ангелы, как известно, безгрешны.
Глаза Гвен расширились. Она быстро слезла с подоконника.
Сидни повернулась и увидела Коула, прислонившегося к косяку двери.
— Я… это… — Гвен вылетела из комнаты, проскользнув мимо Коула.
Что ты здесь делаешь? — Сидни сжала кулаки. У него нет права появляться здесь и издеваться над Он вошел в комнату и захлопнул за собой дверь.
— Бабушка рассказала мне всю правду.
Сидни попятилась, качая головой. Не может быть! Бабушка не могла раскрыть ему свой секрет.
— Я не верю, — прошептала она.
— Почему ты мне ничего не рассказала, Сидни? Что за вопрос?
— Я дала ей слово.
— Я бы помог тебе.
— Ты как раз один из тех, от кого она скрывала свою ошибку.
Он взъерошил себе волосы.
— Прости.
— Все в порядке. Я знаю, ты очень расстроен.
Он подошел ближе.
— Нет. Не расстроен. Прости, что я накричал на тебя. — Коул замолчал. — Мне правда очень жаль, что я так с тобой обращался. Мне жаль, что… — он опустил глаза.
Сидни почувствовала себя чуть легче, напряжение спало.
— Да? Я тоже сожалею об этом, — они оба играли с огнем и обожглись. Она знала, что их отношения быстротечны, но не могла отвергнуть его. И теперь каждого мужчину, с которым Сидни будет заниматься сексом, она будет сравнивать с ним.
Даже сейчас его неуловимый запах мучил ее. Она попыталась взять себя в руки.
— Зачем ты приехал?
Он колебался, не зная, с чего начать.
— Я здесь, чтобы отдать тебе брошь. От волнения у нее пересохло в горле.
— Ты не можешь этого сделать.
— Могу.
— Но…
Он подошел ближе и взял ее за руки.
— Выходи за меня замуж!
Сердце Сидни пропустило удар. Замуж?
— В каком смысле? — осмелилась спросить она, не веря, что это может быть правдой. Однажды ее мечта уже разбилась.
— Как мы и планировали. Ты выставляешь брошь. А потом… — он пожал плечами и посмотрел в пол.
Призрачная надежда растворилась.
— Брак по расчету, Коул?
— Это единственное решение, — кивнул он. Раньше она тоже так думала. Но потом поняла, что ошибалась. Коул, который любит ее и который хочет прожить с ней долгую счастливую жизнь и растить с ней вместе детей, — вот единственное решение. Коул, который верит ей и не ревнует к такому мерзавцу, как Брэдли.
Однажды Коул спросил ее, готова ли она войти в церковь в белом платье, пообещать перед священником любить его, поцеловать, а потом разойтись в разные стороны, то есть согласна ли она на фиктивный брак. Тогда она была готова сделать это. А сейчас нет.