Брошенка
Брошенка
В больнице время тянется долго. Сегодня отпустила врач на выходные всех, кроме меня и женщины, которая лежала после операции. Чтобы как - то скоротать время, мы чаёвничали и разговаривали. Работала она на шахте машинисткой подъёма.
- Нас в семье, - проговорила Вера, - три сестры: Галя, Тоня и я. Отец был строгим, гулять не пускал. Дома без дела не сидели. Трудилась после школы санитаркой в больнице, там же встретила Толика - отца Миши. Он мне казался очень красивым, умным. Влюбилась без памяти. Когда его выписали, по - прежнему встречались. Даже не заметила, как наступила осень. Мне казалось, что вот - вот быть свадьбе.
Хотела с родителями познакомить, отказался. Почувствовала: что - то не так. Когда ему повестка пришла из военкомата, сказал мне:
- Не верю, что честно ждать будешь.
Поплакала, погоревала, а делать нечего. Адрес, где служил Толик, дала Галя -сестра, работающая в военкомате. Писала ему письма - не отвечал. Вскоре поняла, что беременная. Как быть? Кому открыться? Так и жила, холодея от ужаса, что узнает отец. Но всё тайное становится, когда - то явным, и однажды отец зло спросил:
- Кто? - И избил меня.
На следующий день ушёл на работу, а мать проводила к тётке. Сунула в руки тридцать рублей. Но я всё решила по - своему: «Поеду к Толику, распишемся, паспорт с собой взяла».
Уже в вагоне стало страшно, но поезд мчал вперёд, навстречу неизвестному.
Военная часть была расположена в километрах двадцати от вокзала, в тайге. Накупила конфет, печенья, колбасы. В часть приехала поздно. Кое - как уговорила солдата в дежурке, позвал он Толика. Тот пришёл, похудевший, стриженый. Сразу на еду накинулся, на меня не смотрит, даже не обнял. Сказала о ребёнке, а он:
- Я тут при чём?
- Давай распишемся, что б отец не ругал, - попросила.
- А я откуда знаю, что ребёнок мой?
От таких слов потемнело в глазах; как слепая, вышла из каптёрки и побрела по дороге. Иду - зуб на зуб не попадает. Плачу, кричу, понимаю, что замерзаю. Смотрю: едет подвода. Увидел меня дед:
- Что с тобой, дочка? Садись, подвезу. Куда тебе?
- На станцию.
Укрыл старым тулупом. Довёз до места.
Зашла в здание, сижу голодная, без денег. Всё чужое и все чужие. И чем только думала, когда ехала сюда, до сих пор понять не могу. Да и не станция это была, а так, полустанок в тайге. Вдруг подходит ко мне парень, я его и не разглядела, спрашивает:
- Почему плачешь?
Иногда чужим легче открыться, чем своим, и рассказала ему, как родному брату, о своей беде.
- Брошенка я, никому не нужна.
- Ему нужна, - рукой показал на живот собеседник.
Он ушёл, потом принёс горячей картошки, хлеба, колбасы и зелёное яблоко. И откуда, только, оно взялось в этой глуши? Наелась. Спаситель мой постучал в кассу и попросил кассиршу меня впустить. Женщина лет пятидесяти постелила у печки, я и уснула. Утром будит:
- Ты, девка, извини, но смена моя закончилась, а Аня ругать будет, что чужую впустила в кассу.
Я спросонья ничего не поняла. Вышла, а в зале вчерашний парень ждёт меня. Приветливо улыбнулся:
- Ты выспалась?
Я кивнула.
- Ну, а теперь пошли домой. Скажи хоть, как зовут тебя?
- Вера.
- Верная значит, или уверенная? - зачем - то спросил Михаил и подал мне свою огромную руку. Опёрлась на неё.
Заходим в дом; его мать, увидев меня, онемела от неожиданности. Я поздоровалась, Миша говорит:
- Мама, Вера с дороги голодная и ей надо отдохнуть.
А сам помогает мне раздеться, платок на пол уронил. Застеснялся, покраснел. Позже рассказал:
- Как увидел тебя, красивую, сразу влюбился, подумал, если бы захотела, женился бы сразу, таких красивых, не бросают. Толику хотел рёбра переломать, но потом подумал, что не просто так тебя в эту глушь занесло. Это судьба.
Сидя за столом, стеснялся в мою сторону смотреть. Пока Ивановна баню топила, вижу, мнётся, что - то сказать хочет.
- Может, мешаю? Ты скажи, - говорю ему.
- Да нет, места всем хватит, здесь другое. Вера, мама думает, что ребёнок мой, но, если ты захочешь, он станет моим.
- Зачем тебе это?
Парень покраснел, замолчал. Тут Анна Ивановна заходит.
- Баня готова.
Дала мне чистое бельё и обратилась серьёзно к сыну:
- Миша, жене помоги, ей сейчас тяжело.
Идём, он, как полагается, поддерживает меня под руку.
- Мойся, не спеши, я тебя в предбаннике подожду, а придёшь домой, скажешь, что я париться остался.
В тёплой бане смывала грязь с тела, а горечь и обиду с души. Там за дверью сидел мой защитник. Заплакала от пережитого, но почему - то стало легко и хорошо.
А дома Анна Ивановна допрос устроила:
- Где с Мишей познакомились? Почему не расписались?
А что могла ей сказать? Познакомились ночью на станции. Обманывать, не хотелось, говорю: