- Я понял, мэм. – кротко произнёс он, осознав, что пора делать ноги. – Не смею отнимать больше Ваше время. Спасибо за разговор.
Виктория покорно кивнула ему, потянувшись к недопитой чашке гостя. Казалось, она хотела дотронуться до его руки, но он вовремя убрал её с холодного фарфора, не придав особого значения этому жесту, так как голову его занимали противоречивые мысли и сомнения. Когда за ним тихо закрылась дверь, то он отступил от неё назад и упёрся взглядом в дверь под номером 68, нащупав влажной ладонью в кармане брюк маленький ключ. Сердце ускорило свой бег, а ноги словно вросли в дощатый пол. Он разом вспомнил свои ночные кошмары, и вязкое чувство тревоги овладело его телом, но он сопротивлялся ему настолько, что желваки заходили у него на скулах. Кристофер был не готов спасовать за шаг до истины. Нужно было спешить: скоро перед ним распахнётся дверь Виктории, и она застанет его в коридоре: злого, вспотевшего и нерешительного. И он упадёт на колени перед ней, чтобы извиниться за то, что растоптал её доверие, потакая своим иллюзиям, слабостям и страхам. Он вернёт ей ключ и попросит не заявлять в полицию, потому что был сам не свой, когда взял его, чтобы сделать дубликат. Он скажет, что не достоин заменить ей сына и готов тут же исчезнуть из её жизни, ведь она и без того глотнула горя сполна… Кто он такой, чёрт возьми, чтобы играть на доверии женщины, потерявшей единственного сына? Кристофер непременно сделает это! Но только тогда, когда убедится, что Джозеф Расс – это лишь плод его разыгравшейся фантазии. Он сделает это, когда убедится собственными глазами, что квартира – пуста. Крис рывком вытащил ключ и направился к двери под номером 68.
ГЛАВА 13
В нос ударил затхлый запах и вонь от отсыревшей древесины. В коридоре было темно и холодно, отчего Крис поначалу поёжился. Но ему нужно было спрятаться, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. Оглянувшись, он протиснулся в приоткрытую дверь и медленно закрыл её, доставая мобильный телефон, чтобы включить фонарик. В треугольнике яркого света тут же затанцевало облако пыли. Первым он увидел узкое настенное зеркало, занавешенное тёмным покрывалом. Затем он заметил стремянку в каплях краски у противоположной от зеркала стены и метровую стойку для обуви в углу у самой двери. На последних полках сиротливо ютились поношенные чёрные лодочки, потёртые кеды и тяжёлые ботинки без шнурков. Если бы не увесистый слой пыли и следы времени на них, то можно было подумать, что здесь живёт семья. Крис инстинктивно прислушался, вытянув голову вперёд и прищурившись, но не услышал ничего, кроме усилившегося дождя на улице, который напоминал белый шум, словно кто-то из соседей забыл выключить сломанный телевизор. Сердце гулко колотилось в груди и мешало сосредоточиться. Осмотревшись вокруг, Кристофер понял, что коридор довольно длинный и узкий, свет телефонного фонаря еле доползал до его конца. Крис отметил, что паркет под ногами вздулся в некоторых местах, а хлипкая входная дверь изнутри выглядела гораздо плачевнее, чем снаружи: низ ее разбух, оголив древесные опилки, а трещины от низа дошли почти до середины, напоминая царапины дикого животного. «Зато в случае чего снести её будет не так сложно» - подумал Крис, добавив уже вслух:
- Но надеюсь, что отсюда я выйду так же незаметно, как и вошёл.
Он медленно двинулся в глубину коридора, держа перед собой телефон, как щит. Кристофер напряжённо всматривался в расступающуюся темноту, разглядывая попутно всё, что попадалось на его пути: чёрный платяной шкаф, похожий на гроб, коробки прямо на пути, из которых торчали позабытые вещи, напольная дутая ваза, полная пыли. Казалось, что жильцы в спешке покинули это место, забрав только самое необходимое, как во время войны. Но Кристофер знал единственного жильца этой квартиры, и знал о том, как он покинул своё жилище. Да и вовсе ушёл из жизни. Наконец, он наткнулся на просторную гостиную, которая была по левую сторону от коридора. Раздвижные двери-купе были распахнуты настежь, словно приглашая незваного гостя войти. Кристофер осторожно ступил в комнату, всматриваясь в каждый тёмный уголок. Большой угловой диван выглядел роскошно, являясь сердцем гостиной. Напольный торшер с креслом-качалкой добавляли уюта, а чёрное фортепиано у входа встретило Кристофера томным молчанием. Свет от фонаря играл на его лакированных боках и, казалось, что этот струнный инструмент - единственный в комнате, которого не коснулась ни пыль, ни время. На фортепиано стояла пара подсвечников с пожелтевшими огарками от белых свечей и маленькая ваза, больше напоминавшая длинный антикварный бокал. В её сверкающем хрустальном плену томились засушенные веточки чертополоха, лаванды, вербы и цветки василька, перевязанные синей лентой. Кристоферу захотелось поднять увесистую крышку фортепиано и провести пальцами по молочным клавишам, хотелось вдохнуть аромат гербария и коснуться атласной ленты, что сдерживала их хрупкую красоту. Наваждение длилось буквально несколько секунд, после чего Кристофер мотнул головой, строго запретив себе прикасаться к чему-либо: