Позднее Брусилов написал министру двора Фредериксу. Изложив «положение России и возбуждение общественного мнения, которым пренебречь нельзя, в особенности в такое тяжелое время, я просил доложить, что для спасения России совершенно необходимо дать ранее обещанную конституцию и призвать все общественные силы для совокупной работы на пользу войны. Я добавлял, что секретные распоряжения — давить и сводить на нет деятельность всероссийских земского и городского союзов — преступно, так как оба эти общественные учреждения приносят с начала кампании неисчислимую пользу армии и облегчают ей исполнение ее бесконечно тяжелого долга…» Ответа на письмо также не последовало.
Наконец, уже в начале января 1917 года Брусилов беседовал с великим князем Михаилом Александровичем, который был назначен генерал-инспектором кавалерии и приехал проститься с главнокомандующим. Брусилов не стал кривить душой перед братом царя, напрямик, резко и твердо, охарактеризовал положение армии и России, просил великого князя передать царю, что жизнь требует реформ, иначе будет поздно, да, может, уже и поздно. Великий князь согласился с Брусиловым во многом и обещал передать разговор царю, но предупредил: это ни к чему не приведет, так как царь слушает только жену. На том и закончилась беседа.
Российская империя доживала последние недели, но на фронте, не предвидя этого, готовились к наступлению. Наконец было принято решение о плане кампании. В дело из Крыма вмешался Алексеев; решено было наносить главный удар Юго-Западным фронтом на Львовском направлении. Северный и Западный фронты наносили вспомогательные удары. Как видим, план учитывал опыт операций 1916 года. Наступление предполагали начать в апреле, не позже 1 мая. 24 января (6 февраля) царь утвердил план.
Брусилов немедленно собрал командующих армиями, чтобы распределить роли в будущей операции. На этот раз главный удар наносила 7-я армия, наступая в северо-западном направлении на Львов; 11-я армия также нацеливалась на Львов, но с востока. Особая и 3-я армии вновь должны были попытаться овладеть Владимир-Волынском и Ковелем. 8-й армии давалась вспомогательная задача.
И на этот раз Брусилов начал подготовку самым тщательным образом. Юго-Западному фронту выделялись н резервы, и необходимые средства: ранней весной ожидалось прибытие двух армейских корпусов, фронту придавалась тяжелая артиллерия особого назначения (ТАОН), снабжение снарядами резко улучшилось. Правда, многое в армейской жизни заставляло Брусилова тревожиться, но в целом он не колебался: «Я вполне был уверен, что при той же тщательной подготовке, которая велась в предыдущем году, и значительных средствах, которые отпускались, мы не могли не иметь и в 1917 году хорошего успеха».
Пока верховное командование обдумывало наступление, пока царское правительство принимало и осуществляло меры по подавлению революционного движения, пока русская буржуазия готовилась перехватить власть у закачавшегося самодержавия, — настоящий хозяин страны, русский народ, взялся за дело сам, и никакие репрессии правительства, никакие маневры думских деятелей не могли остановить развитие революционных событий.
Имеются свидетельства того, что в напряженные предреволюционные дни в Петрограде и Ставке подумывали об установлении диктатуры, намереваясь использовать для этого популярность Брусилова у солдатских масс. Флигель-адъютант Николая II герцог Лихтенбергский писал о тех днях: «Был момент, когда показалось, что положение может быть в значительной степени спасено, если послать в Петроград популярного генерала с фронта, хотя бы Брусилова, снабдив его диктаторскими полномочиями и дав вместе с тем возможность объявить народу, что государь согласен на образование ответственного министерства». Но никакие диктаторы не смогли бы остановить восставший народ, да и, кроме того, очень сомнительно, чтобы генерал Брусилов согласился подавлять восстание. А вот генерал Н. И. Иванов попытался было двинуться на Петроград с войсками и потерпел неудачу.
Ставку лихорадило. Каждый день оттуда на Юго-Западный фронт приходили подробные телеграммы о событиях в столице. Алексеев, к тому времени возвратившийся из Крыма, вызывал Брусилова к прямому проводу и разговаривал с ним, желая выяснить настроение главкоюза. Дело в том, что наштаверх вошел в тесный контакт с буржуазными кругами, в том числе с Родзянко, задумавшими устранить царя и тем смягчить кризис, попытаться воспрепятствовать развитию революции.