— Вы не первые ко мне с таким предложением, но должен вам сказать, как всем вашим предшественникам, что почитаю всю эту затею авантюрой, во главе которой я, генерал Брусилов, стоять не намерен. Довольно того, что генерал Корнилов оказался изменником и, собрав бунтовщиков, пошел против правительства. Советую вам, господа офицеры, успокоиться. Существует правительство, которое стоит на страже государства.
На этом закончился наш визит к Брусилову.»
Выступление Корнилова было самой настоящей авантюрой. Большевистская партия, руководствуясь указаниями В. И. Ленина, организовала отпор мятежному генералу, и корниловщина была разгромлена. По приказу Временного правительства Корнилов, Деникин, Лукомский, Романовский и некоторые другие генералы были арестованы и помещены в небольшом городке чуть южнее Могилева, то есть вблизи Ставки. Здание женской гимназии, где содержались заговорщики, находилось под охраной Текинского конного полка, лично преданного Корнилову. Первая попытка развязать гражданскую войну не удалась.
Однако общенациональный кризис нарастал с каждым днем. В начале сентября Петроградский, а затем и Московский Советы впервые приняли резолюции, предложенные большевиками. Новый революционный подъем распространился на всю страну. Лозунг Ленина, большевиков о переходе всей власти в руки Советов был принят и воспринят трудящимися России. Они не желали жить по-старому и стремились к установлению власти Советов.
Не дремала и буржуазия, она готовила свои силы, плела паутину заговоров, устраивала собрания и совещания явных и тайных врагов Советов. Произошло так, что в некоторых таких сонмищах принимал участие и Брусилов.
12(25) октября в Москве состоялось второе «совещание общественных деятелей». Открылось оно в помещении кинотеатра «Арс» в два часа дня. Прибытие А. А. Брусилова и Н. В. Рузского было встречено громом аплодисментов. Генералы уселись в первом ряду.
Первыми слово взяли известные кадетствующие масоны и масонствующие кадеты Родзянко, Трубецкой, Кизеветтер, их речи были полны злобы к народной революции. Ясно, что выступать с ними в одной компании — значит, казалось бы, наверняка солидаризироваться с ними и другими врагами трудящейся России. Но речь Брусилова была весьма и весьма сдержанной.
Он опять говорил о положении армии, о ее развале. Однако не было ни единого слова обвинения в адрес большевиков, генерал даже признавал необходимость комитетов и комиссаров, но только чтобы они не вмешивались в командование, в оперативные дела.
Закончил речь Брусилов следующими словами:
— Я все время слышал здесь: мы требуем, мы желаем сильной власти, нам нужны Минины и Пожарские. Но сильная власть может быть только тогда, когда ее желает весь народ, иначе на что она может опираться?.. У нас несвоевременный Пожарский был — Корнилов…
В этом месте речь прервали продолжительные аплодисменты, все встали с мест, что ясно свидетельствовало о симпатиях присутствующих. Однако смысл речи Брусилова, если вдуматься в нее, был весьма далек от одобрения действий Корнилова.
— Корнилов появился тогда, — продолжал Брусилов, — когда Пожарскому являться было еще нельзя, а если бы пришел теперь и Минин, то он тоже сидел бы где-нибудь в Быхове. Нужно сообразоваться с моментом. Когда история этого потребует, явятся и Минин, и Пожарский. Вы помните историю французской революции? Вы знаете, что Наполеон явился тогда, когда этого потребовало время, — через семь лет после революции. Нам, русским людям, нужно сделать так, чтобы у нас Наполеона не было, а Минины и Пожарские были…
Хотя публика и проводила Брусилова вежливыми аплодисментами, но ясно было, что собравшиеся больше всего думают о расправе со «взбунтовавшимся» русским народом, жаждут его крови. В речи же Брусилова — ни призывов к гражданской войне, ни антибольшевистских выпадов, требований расправы с Лениным и его последователями. В этом выступление Брусилова разительно отличалось, к примеру, от речи М. В. Алексеева на Демократическом совещании в Петрограде, да и от речи Н. В. Рузского, выступившего тут же, сразу после Брусилова. Рузский просто восхвалял корниловцев, больше всего — Деникина.