Ответ не был прост. Русская армия ни в чем не уступала противнику: ни в подготовке личного состава, ни в вооружении, ни в численности. Все бранили командование, и в общем-то поделом. Но Брусилов хорошо знал генерала Алексея Николаевича Куропаткина, неудачного главнокомандующего на Дальнем Востоке; это был способный, образованный и храбрый военачальник с большим опытом боевой и штабной службы. Почему он так неуверенно руководил войсками под Ляояном и Мукденом, так нерешительно шел вперед, так боялся противника? Так же вяло, с оглядкой действовал и сменивший Куропаткина Линевич — тоже вроде бы боевой генерал в прошлом. А на море? Адмиралы Витгефт и Рожественский тоже боялись решительных действий, чурались смелой атаки, что всегда отличало русский флот.
Почему же, пытался осмыслить Брусилов, почему лично храбрые и опытные военачальники начинали вдруг путаться, проявлять нерешительность и вялость? Не потому ли, что нет твердой направляющей руки сверху, что нет ясных целей и указаний, что стоящие у власти сами не знают, чего хотят, а потому и не в силах ничего определенного потребовать?..
От этих мыслей легче не становилось. Ясно было одно: чтобы Мукден и Цусима более не повторились, следует коренным образом преобразовать в лучшую сторону все военное устройство России. Именно этому, по мнению Брусилова, ему и следовало посвятить себя.
Минувшая неудачная война отчетливо показала слабость подготовки русских офицеров, особенно высшего звена. Брусилову было ясно, что эту подготовку надо решительно и всесторонне улучшать. Но как? У кого учиться? Легко идти вслед за кем-то очень крупным и значительным, за деятелем, всеми уважаемым и признанным. Тогда в его силе соратник черпает собственную силу и решимость, которых может недоставать. Но в предреволюционной России деятелей такого рода не находилось…
Военным министром был тогда Александр Федорович Редигер — образованный и опытный генерал, много лет прослуживший в министерстве, профессор Академии Генерального штаба. Он видел вопиющие недостатки в тогдашней русской армии, даже имел смелость почтительно докладывать о том государю. Но путей для коренных преобразований он не знал, решительностью не обладал, оставался по-стариковски осторожен (хотя и совсем не стар, с Брусиловым они были ровесниками). Неудивительно, что Редигер так ничего крупного и не совершил, а за то, что докладывал о неприятном, был довольно бесцеремонно уволен в отставку. Его сменил уже известный Сухомлинов, деляга и проходимец чистой воды. Чему же мог научиться Брусилов у таких деятелей?..
И приходилось действовать, опираясь лишь на собственный опыт, осторожно прокладывая шаги вперед. На ощупь. В кромешной темноте.
В начале XX столетия в военном деле происходила революция, порожденная революцией в промышленности. Коротко говоря, в начале нашего века появилось оружие массового поражения: скорострельные пушки и пулеметы. Веками, тысячелетиями даже, основой основ сухопутного боя был сомкнутый строй бойцов. Уже плохонькие пулеметы русско-японской войны заставили строй рассыпаться в цепи и группы, идти в атаку не маршем под барабан или флейту, как это происходило испокон веков, а перебежками, нарочито вразнобой, дабы не быть начисто скошенными огнем противника.
Или еще. Ранее солдат или полководец всегда мог видеть противника (если тот, конечно, не прятался в засаде), теперь же дальнобойная артиллерия молотила боевые порядки на таком расстоянии, что в бинокль не увидать. А тут еще радио, коренным образом изменившее организацию связи и управления войск. А тут и самолеты, необычайно расширившие возможности разведки (это уже тогда, при жизни Брусилова, а чем стала авиация потом, знает ныне каждый).
Далеко не все люди могут познать новое явление из чужого опыта, тем паче из теории. Да, пулеметы и скорострельные пушки давно уже испытывались на полигонах и даже на маневрах, однако многие, очень многие офицеры и генералы продолжали мыслить и действовать по старинке. И не только в русской армии, это надо подчеркнуть тут. Военная система французов, немцев и англичан к началу первой мировой войны тоже явно отставала от технических возможностей тех боевых средств, которые уже имелись в армейских штатных расписаниях. Для многих, слишком многих понимание нового пришло после кровавого опыта первых дней всемирной войны.