В понедельник я взял выходной. В квартире сверху весь день громко двигали мебель, на кухне гремели чем-то тяжёлым, а над моей комнатой пищал и хныкал ребёнок. Толик был рад этому шуму, хотя умело прятал это под маской бешенства. Он стучал вилкой по батарее, но соседи не реагировали; он звонил председателю и участковому, но те подолгу не брали трубки, а потом объявляли, что разберутся, и отключались.
Во вторник я вернулся домой поздно, после работы увиделся с друзьями. Толик встретил меня на лавочке у подъезда, он сидел неподвижно, с сигаретой в зубах.
— Ты говорил, ужастики любишь? — спросил он, не поздоровавшись.
— Уважаю, — кивнул я.
Толик затянулся и многозначительно покачал головой.
— В восьмом часу звонок в дверь, — чуть тише начал он. — Открываю. Соседка новая, сверху. Худая баба с коробкой. Тянет мне, говорит, мол, от нас к вам, будем жить нам без ссор и ругани. Видать, наплёл кто-то уже про меня. Ну да ладно. — Он махнул рукой. — Я коробку оставил на столе кухонном, а сам отлить ушёл. Думал, вдруг там сладкое, сейчас с чаем съем. Вернулся, а коробка уже на полу, раскрытая, чтоб её. Понял, нет?
Меня пробрала дрожь.
Мы поднялись в квартиру, обыскали каждый уголок, даже комнату сына Толика, но ничего не нашли. Я решил, что соседка принесла в коробке крысу или летучую мышь, чтобы проучить сварливого деда, и предложил Толику расставить мышеловки, но тот отказался. Он совсем поник, пожелал мне спокойной ночи и заперся у себя. Я же всё-таки зарядил две ловушки, заложил щель под дверью старым байковым одеялом и провёл целую ночь за работой.
Около трёх часов из-за стены, за которой располагалась комната Толика, донёсся приглушённый голос. Я подумал, что дед разговаривает во сне, и не уделил странным звукам особого внимания, и как позже оказалось — зря.
В среду днём позвонили в дверь. Толик задремал после обеда, поэтому открывать пошёл я. На пороге стояла высокая черноволосая женщина средних лет. Она спросила, не занят ли я, и смогу ли помочь её мужу поднять к ним на шестой этаж кровать.
Большая прямоугольная коробка полтора на два метра стояла этажом ниже. Меня этот факт немного смутил. Как её здоровый муж, мрачный, широкоплечий, на две головы выше меня, донёс коробку до четвёртого, но не выше. Однако я согласился, помог дотащить груз до квартиры. У них, к слову, было совсем пусто, ни мебели, ни других коробок.
— А где ваш малыш? — с натянутой улыбкой из вежливости поинтересовался я.
Муж с женой переглянулись и в недоумении покрутили головами.
Я тогда подумал, что происходящее всё больше походит на завязку ужастика. Было некомфортно находиться в чужом месте. Я попрощался и слинял оттуда. Остаток дня из квартиры сверху доносился странный жужжащий звук, перерастающий в противный скрип, точно кто-то орудовал шуруповёртом. К вечеру всё утихло.
Ночью вчерашний бубнёж деда повторился. Я приложил ухо к стене, но слышно стало хуже, и тогда меня осенило. Говорили не в комнате Толика!
Я вышел в коридор, прислушался, расслышал отчётливое «Что вам от меня надо?», прилетевшее с кухни, поежился и вернулся к себе.
Ранним утром меня разбудила страшная жажда. Я опустил ноги с кровати и наступил во что-то вязкое. В темноте было не разобрать, какой противной жижей покрыт весь пол в комнате. Я шёл и едва не поскальзывался, как на льду. В груди клокотало, нарастала паника, в нос бил приторный смрад. Хлопая руками по стене, я никак не мог отыскать выключатель. В горле пересохло, и каждый вздох отзывался жутким хрипом. Ноги липли к полу, будто к расплавленному асфальту. Так и не включив свет, я двинулся к двери, она оказалась распахнута. Вышел из спальни, принялся искать вход в ванную, но в кромешной тьме, казалось, не было ничего, кроме холодной пустоты и мерзко хлюпающей под ногами слизи.
— Дядь Толь! — услышал я свой хриплый голос и продрог, оцепенев от ужаса.
В другом конце коридора что-то булькнуло. Затем во мраке показался силуэт, но это был не Толик, а щупленький ребёнок лет четырёх. Неожиданно люстра, подобно молнии, прыснула светом, и в жёлтой вспышке я увидел заплывшее лицо, изо рта и его носа желейными змеями рвалась блестящая слизь. Перед глазами пронеслись пугающие кадры, как этот уродец с распухшей харей взрослого мужчины и телом малыша выбирается из той коробки и прячется в самом тёмном и пыльном уголке квартиры.
Я кинулся обратно в комнату, но сразу упал, пойманный за ногу липкой жижей. Руки увязли в противном месиве, спина онемела от испуга, в локтях закололо. Мне не удавалось высвободить ногу, не доставало опоры, а из коридора тем временем донеслись шлепки. Лёжа врастяжку, прикованным к полу, с едва не выскакивающим из груди сердцем, я слушал, как они приближаются ко мне, и был уверен, что это бежит изрыгающий слизь урод.