Не знаю, за что мне такое счастье — Эрик меня боготворит. Приятно, как его глаза каждый раз нежно обволакивают меня с ног до головы, он прижимает свои губы к моей макушке и вдыхает запах волос. Эрик говорит, что я пахну, как прохладный цитрусовый лимонад знойным летним днем, и этот аромат самый родной для него. Он надевает мне вторые теплые носки и шапку, когда мы ночуем в горах, не принимая никаких возражений. Называет меня своей маленькой девочкой. Совершенно не может спать без меня. И если, зачитавшись книгой в гостиной, я нечаянно усну, то обязательно проснусь в нашей кровати, а сверху на бедре будет лежать длинная нога сонного мужа, охраняя от побега. Как он умудряется так незаметно переносить меня на руках.
И я рада, да, по-настоящему рада, что просыпаюсь с ним, а не со своей школьной любовью. Если бы про нас с Тимом написали сказку, то она закончилась бы словами: «И жили они долго и счастливо, но не друг с другом».
Хотя во сне поняла, что и тогда Бог бы меня не оставил. Да, за каждым решением наступают последствия, этот крюк на пути нельзя просто вычеркнуть, маршрут меняется, но и в долине плача Бог с нами.
Тим
— Кто захочет застрять во сне на десять лет?
— Зависит от сна.
Из фильма "Начало"
Черт, надо срочно завязывать так надираться — уже не могу различить сон и реальность. Что дернуло вчера пересматривать школьный фотоальбом перед тем, как отключиться? Надо же столько всего напридумывать воспаленному от текилы воображению. Так и инфаркт схватить запросто.
Но готов поклясться, что собственными руками держал нашего с Ликой крошечного малыша. Как можно на пустом месте сложить такую целостную и почти настоящую картинку с мельчайшими деталями: запахи, цвета, атмосфера. Целый параллельный мир: аромат утреннего кофе и свежеиспеченных вафель, развевающиеся полупрозрачные занавески на кухне и уютный плетеный диванчик, белая разноглазая кошка. Лика стоит спиной в моей футболке, соблазнительно покачивая бедрами, подпевая под музыку из её сопливого плейлиста. Прямые волосы длиннее, чем были в школе, почти до самой поясницы и выкрашены в стальной блонд. Рыжие мне нравились больше, но так она выглядит моложе своих лет.
Прикрываю веки и, как наяву, возникает это щекочущее внутри ощущение от скольжения рук по её сатиновой коже. А Лика хихикает и легонько отбивается от меня, чтобы закончить приготовление завтрака.
Такая сильная любовь бывает лишь раз в жизни. Я наивно считал, что разлюбить и полюбить кого-то точно так же — только в моей власти. Ни фига подобного. Нет, я не стал евнухом после разрыва с Ликой, увлекался девчонками, но любви, такой, чтобы хотелось провести с женщиной все свои дни, и только с ней одной, больше не случалось. Всё заканчивается одним и тем же — хочется побыть одному, выпроводить всех. Натанцевался, напелся, нагулялся, наработался, как и хотел когда-то. Но пульс больше ни с кем так не частит, как это было с Ликой. Надо было жениться на ней тогда, в девятнадцать.
Говорят, что присниться может только то, что ты видел в реальности. Ученые лжецы! Или всё-таки нет? Но как такое возможно? Как жить прежней жизнью после всего увиденного во сне?
В голове стучат строчки из «Потерянного рая», которые я якобы пел на нашей с Ликой «свадьбе»:
«В мире снов, в мире снов.
Все надежды и мечты».
А ещё стебался над Карениной, что та проснулась во сне и не отличила сон от реальности.
***
Двумя днями позже Лия бегает по зеленой поляне за своими рыжеволосыми мальчиками-близнецами. Эрик разводит костер. Пацаны в восторге от жаренного на огне зефира, который, как клей, скрепляет пару больших домашних шоколадных печений.
Солнце садится. Но они никуда не спешат — позади стоит палатка для ночлега.
Через пять минут Эрик ловит на камеру лучики апельсинового закатного солнца на лице Лии. Он наклоняется, чтобы поцеловать пока ещё незаметный для остальных животик с малышом. Эрик мечтает о том, что будет дочка.