Перед выходом из дома застала маму на кухне, что было весьма неожиданно. Она никогда не встаёт так рано.
— Лика, у тебя всё хорошо? Может, чаю?
Мама сроду не готовила мне завтраки. Да и аппетита у меня нет по утрам. Максимум — стакан воды из-под крана. Отец всегда плотно ест перед рабочим днём и, если встретить его за едой, может заставить взять с собой на дорожку бутерброд с колбасой или с вареньем. Но мама?
— Мам, я уже убегаю. Что-то случилось? — последнее слово говорю уже из прихожей, проводя губкой с глицерином по полуботинкам.
— Приснился неприятный сон про тебя, — она появляется в проеме и продолжает говорить встревоженным голосом. — Начался шторм. Кажется, рядом был океан... Может, море. Нужно было срочно бежать в горы. Олежка был впереди всех, такой шустрый и беззаботный, как и всегда. За ним спешила я и почти вскарабкалась наверх, пока не обернулась назад. Тебе никак не удавалось добраться, совсем ослабла. Просто повисла на руках, держась за выступ скалы. А позади побережье с домами накрывало цунами. Я видела, что ещё чуть-чуть — и ты сорвешься вниз. Ты сдалась, сказала: «Мама, я больше не могу». Вот я и проснулась.
Ей бы этот сон на несколько недель раньше, перед их поездкой на озеро.
— Мам, всё хорошо. Это всего лишь сон. Когда вернусь, расскажу тебе свой, — быстро чмокаю её в щёку и убегаю, не придавая значения маминому рассказу.
И зря.
Тим
Увидев Лику в аудитории, не мог отделаться от прокручиваемых в голове сценариев её вчерашнего свидания. Из окна второго этажа корпуса я разглядел не слишком отчетливо фигуру ухажёра, а его лицо пряталось под гигантским зонтом. Приперся с цветами. Подготовился основательно, сволочь.
И что мне теперь делать? Я проиграл. Не могу с этим смириться. Хотя в какой-то момент даже мелькала мысль, что наши отношения стали слишком обременительными для меня. Как так можно было заблуждаться? Самокопания слишком исказили реальность происходящего, желания ослепили.
После первой пары Лика сидит с подругами в столовой. Улыбается. Она счастлива?
Наверное, обсуждают её вчерашнее свидание. Значит, с ним ее отпускают родители без скандалов? А ничего, что он уже самый настоящий мужик? Вот кого реально надо бояться, а не девятнадцатилетнего неопытного пацана.
Ноги несут меня в ее сторону, хотя никакого четкого плана в голове и в помине нет. Вакуум. Как во время пожара: паника, счет идет на секунды, но страх подгоняет действовать немедленно, инстинктивно. Не могла она так быстро разлюбить.
Лика не успевает среагировать, когда я быстрым шагом подхожу к столику, наклоняюсь, беру её разгоряченное лицо в свои руки и целую. На глазах у всех. Со всей страстью и нежностью, на какую только способен. Хочу показать то, что не могу сказать словами. Приоткрываю большими пальцами её губы, касаюсь языком. Лишь бы не дать ей времени на размышления, на реакцию. Это только выглядит самоуверенно, по факту же так не боялся с самого детства.
Вокруг нас раздаются шокированные этим представлением возгласы: «Воу-воу». Кто-то позади хлопает. И только тогда я отрываюсь от губ Лики, покрытых сладким прозрачным бальзамом, но всё ещё держу в ладонях её лицо, поглаживаю большими пальцами.
Она ошарашено смотрит в мои глаза, намертво лишившись дара речи. Иногда наглость во благо.
— Лика, можно тебя на пару минут? — протягиваю ей руку. Мой голос чужой, сдавленный, как при жутчайшей ангине.
Она берёт меня за руку и молча выходит из столовой. В шоке? Или просто не хотела продолжения публичного спектакля? Но за руку-то взяла, а могла бы не брать. Соберись! Психу она больше не доверится.
Алиса с Дариной тут же начали перемывать мне кости, наверное. Сороки. Вижу их через стеклянную перегородку, Дарина прямо перегнулась через весь стол.
Лика