Но больше всего пугала невыносимая боль в груди при малейшем вдохе, потому дозировала и экономила порции воздуха. С трудом произносила даже пару слов без того, чтобы не начать резко глотать воздух, как рыба на суше.
Немыслимо, как можно всего за один вечер и ночь превратиться в настолько беспомощное существо. Болезнь развивалась стремительно. Во рту против воли копилась слюна, и сироп от кашля моментально вырвался из желудка наружу. С детства рвотный рефлекс.
Что ж, прекрасное начало семейной жизни и незабываемые кадры медового месяца. Эту мысль поспешно стерла накатившая дурнота и подкосившиеся ноги, когда попыталась самостоятельно отправиться в туалет. «Романтичнее» некуда — водить новоиспеченную женушку до унитаза.
Тим
Лика отказывалась от еды весь день. Жидкость держалась в её желудке тоже с переменным успехом. С ужасом наблюдал, как температура всякий раз после жаропонижающего опять начинала коварно взбираться вверх буквально через час. Лимит лекарства — всего четыре таблетки в сутки. И вот мы его исчерпали, а ещё и вечер не настал.
В качестве альтернативы в ход пошли уксусные обтирания, чай с малиной. Бедная, её сил не хватало, чтобы элементарно удержать кружку в руках. Мы с тёщей дежурили у постели Лии по очереди весь день, но лучше ей не становилось.
Когда стемнело, отец разжег огонь в камине. Накрыли на стол. Горели свечи. А я всё надеялся на рождественское чудо для Лики, как во всех этих волшебных фильмах.
Осторожно просунув руки под её спину и бедра, стараясь не причинять боли, прижал к груди и спустился по лестнице. Она шумно втягивала воздух и жмурилась — измученное тело, видимо, ныло даже от таких прикосновений.
За месяц перед свадьбой Лика и так похудела, но сейчас и вовсе казалось, что несу на руках ребенка, а не жену. Её кисти безвольно висели, не в силах обхватить меня за шею. Уложил измождённое тело в объятия мягкого пледа на диване напротив камина, пригладил растрепавшиеся серебристые волосы и нежно коснулся губами горячего лба.
Лишенные жизни глаза Лики грустно смотрели на огонь, пока её отец молился за благословение пищи. Веки устали сражаться и безвольно опустились. Боясь потревожить её сон, мы говорили еле слышно, открывая подарки. Разве откажешь младшим детям в празднике?
Боже, да что же это такое? Всё навалилось разом. Через неделю зимняя сессия в университете, а уже в этот четверг мне придется оставить Лику до самой ночи. Ведь единственное, чем сейчас могу зарабатывать на жизнь — выступления в ночных клубах и на свадьбах. Дядя, мамин младший брат, предлагал подрабатывать вместе с ним на стройке. Придется соглашаться. Иначе просто никак.
Лика
Мы занимались с Тимом любовью. Закрыв глаза, полностью отдалась ощущениям. Его дыхание на моей коже было приятно горячим, согревало, а меня так знобило. Он хотел, чтобы я посмотрела на него. Но подняв веки, увидела перед собой мальчишку лет десяти, похожего на Тима. Те же черные глаза-моллинезии. Боже, не могу! Не хочу! Нельзя делать ЭТО с детьми. И я оттолкнула его от себя, почувствовала дрожь во всем теле и слова, раздающиеся где-то далеко: «Лика, детка! Это всего лишь сон. Проснись, проснись». Перед глазами всё тот же камин, Тим тихонько играет на гитаре, но не поёт, родители молча слушают его, Аня с Олегом увлечены своими подарками. Обертки от грильяжа в шоколаде. Запах мандаринов. А я ничего не хочу...
Тим
Мы думали, что это простуда. Тёща рассказала, что Лика всегда болела редко да метко, всегда с сильным жаром и бредом. Но простуда проходит за неделю, позже хворь идёт на спад. Лика же лежала уже десять дней без намека на выздоровление. Если съедала что-то раз в день — считали это великим достижением.
Я с самого утра батрачил на стройке. Сегодня отработал первый рабочий день. Пришел в грязной одежде домой и просто рухнул на пол рядом с постелью Лики. Это тебе не струны перебирать.