Она опять ничего не ела, хотя моя мама привезла ей столько всяких фруктов. Больно смотреть на её выпирающие лопатки, ключицы, истончавшие запястья и совсем пропавшие щечки, которые в день свадьбы наливались милым красно-розовым цветом.
Через два часа пацаны ждут меня с гитарой в клубе. Вторая работа.
— Ну чем же тебя накормить? Ты меня убиваешь. Хоть что-то ты хочешь? — допытываюсь у Лики.
Слышать её дыхание — пытка. Будто в её грудь пробрался какой-то зверь или чудовище из преисподней, то хрипящее и рыкающее, то булькающее и клокочущее. Мокрота отходила с трудом, затаившись глубоко внизу. Спала она полусидя, чтобы хоть как-то дышать, иначе приступ кашля не прекращался.
Медовый месяц стал в прямом смысле таким — на трюмо стояла двухлитровая банка гречишного меда. Что мы только не пробовали: и барсучий жир, и суп с собакой из корейского кафе (как бы это ни было отвратительно), китайские травяные мази, всевозможные растирания и компрессы.
— Помидоры с огурцами... — еле слышно и надрывно прохрипела Лика, превозмогая клокотание в области груди.
Помчался искать в семь часов вечера, да ещё и зимой, дефицитные тепличные овощи. Порубил их, как сумел, и заправил сметаной.
Каких-то три несчастных ложки салата съела из моих рук и опять отключилась.
На следующий день Лика сдалась. Лежала, как тряпичная кукла, бессильно и беззвучно плакала, откашливаясь каждые пару минут. Овсяная каша в очередной раз выплеснулась наружу из раздраженного лекарствами желудка.
Нервы родителей сдали, вызвали скорую. А я в адском страхе стоял на коленях возле неё, держал любимую руку, и в ужасе представлял, как Лику увезут и уже не увижу её лицо никогда. Вдруг она умирает?
Тогда же покаялся за всё, что только припомнил.
Лика
А вдруг это ВИЧ? Ведь мне не легчает нисколечко. Что если Тим не здоров? Невозможно же так сильно изнемогать от банальной простуды. Это серьезнее. Гораздо серьезнее. Боже, прости меня, если можешь. Что я перед Тобой? Лишь песчинка, глина. Не дай мне погибнуть.
Тим
Врач скорой помощи настаивал на госпитализации. Сказал, что без уколов сильных антибиотиков ей ни за что не выкарабкаться. По звуку в легких и затянувшейся лихорадке было похоже на пневмонию.
— Не беременная? — спросил врач, заполняя какие-то бумажки.
— Нет, — хором ответили мы.
И лишь Лика тихо вымучила:
— Не знаю...
Глаза отца моей женушки свирепо зыркнули в мою сторону.
— Вот, значит, как! Вы же клялись, что спешка со свадьбой не связана с этим.
Ошизеть не встать! Для самого это ого-го какая новость.
Перед глазами день нашей свадьбы, точнее ночь.
За минуту до погружения в бессознательный кайф прошибает ужас, что забыл пиджак с упаковкой резинок в машине Алекса. До чего же всё может быть нелепо. Не спать же из-за этого в первую брачную ночь, как примерным пионерам, с руками по швам. Мы уже разогнались и были не в силах притормозить, хотя оба понимали, чем всё это грозит. Фейерверк у неё, искры из глаз у меня, и вот Лика уже несётся пулей в душ. Был уверен, что вовремя прервался и ничего не будет. Некоторые годами так предохраняются и хоть бы хны.
Ох, елки-палки, неужели, а?
Ну как же так? И кто сейчас поверит в эту дебильную сказочку? Звучит так по-идиотски. Да, дело дрянь. Когда же закончится весь этот непроходимый ад?
— Вот тебе и причина спешки со свадьбой, — цедил её отец, стоило только врачу скорой помощи уйти. — А я предупреждал, что так будет, как только его впервые увидел. Мать всё твердила: «Что ты! Что бы наша Лика такое натворила, да Бог с тобой!» Опозорила семью.
Лика громко отнекивалась, но её тут же накрыл приступ лающего кашля. Господи, ну как, как тут докажешь обратное, пока врач не установит точный срок? И даже тогда её чертов папаша будет считать, что мы договорились с медиками.
Таракан
Некоторые женщины, заболев, становятся нежными. Через несколько дней вдруг начинают покрикивать с постели. О! Значит, выздоравливают!
Ф.Искандер