– Товарищ прокурор, стыдно сознаваться, но малая нужда прижала нас с Гриней так, аж в глазах темно, – шепотом пробормотал Упадышев и скосил взгляд на эксперта-криминалиста Тимохину. – Чтобы не смущать милицейскую дамочку, разрешите на минутку за стог отлучиться?..
Бирюков кивнул:
– Отлучитесь.
Упадышев, придерживая оттопыренный карман, в мгновение ока скрылся за стогом сена. Следом, так же быстро, исчез Замотаев. Через каких-то полминуты из-за стога донесся глухой удар и тотчас послышался испуганный голос Кеши: «Ты чо, Фитиль?.. Ты чо, твою мать, распускаешь руки, как народный депутат?!» – «Смотреть же надо, Шарик!», – со злобной обидой прогнусавил в ответ Гриня.
Бирюков торопливо зашел за стог и увидел странную картину. Упадышев, болезненно морщась, старательно тер ладонью лоб, а стоявший перед ним Замотаев, будто не веря собственным глазам, вертел в руках пустую водочную четвертинку. Растерявшись от внезапного появления прокурора, он, словно оправдываясь, виновато сказал:
– Пустая четушка…
– Что из этого? – не понял Антон.
– Момент назад была полная.
– Нечаянно пролили?
– Если бы… Не успел я, раззява, помочиться, Кешка-проглот, задрав башку, одним махом из горлышка осушил четок до дна. Не заметил, видишь ли…
Стараясь не рассмеяться, Бирюков нахмурил брови и осуждающе покачал головой:
– Оказывается, друзья, вы хитрите. Не нужда вас прижала, а похмелье.
– Ну, почему непременно похмелье… Задумка у нас была святая. Планировали по церковному обычаю помянуть безвинно погибшего земляка. Кешка весь план испортил.
– Я ж не нарочно, – огрызнулся Упадышев.
– Молчи, проглот!
– Кончайте «разборку», – строго сказал Бирюков. – Идите заниматься делом, ради которого вас сюда пригласили…
При осмотре трупа в карманах комбинезона обнаружили девять с половиной миллионов рублей новенькими стотысячными купюрами, запасную обойму с боевыми патронами к пистолету системы Макарова, черную пачку сигарет «Давидофф» и газовую корейскую зажигалку. Никаких документов у потерпевшего при себе не было.
Осмотр места происшествия затянулся далеко за полдень. Кроме макаровского пистолета с отметинами ударившей по нему дроби, возле трупа нашли войлочные и картонные пыжи двенадцатого калибра да пистолетную гильзу. В обойме «Макарова» не хватало одного патрона. Это убедительно говорило о том, что из пистолета успели выстрелить лишь один раз. А вот из ружья, судя по количеству пыжей, стреляли дважды. Обследовав взрытую ружейным выстрелом бороздку земли, Лена Тимохина отыскала в ней несколько крупных дробин. Здесь же, возле бороздки, на траве она обнаружила капельки засохшей крови. Более обильные кровяные капли остались с правой стороны широкой тропы, протоптанной от трупа к луговой дороге. По темному пятну моторного масла из подтекавшего, видимо, картера и по вмятинам от колес можно было предположить, что здесь не меньше часа стояла легковая автомашина. Других автомобильных стоянок или охотничьих привалов поблизости не было. Вся равнина вдоль озера Долгого, протянувшегося почти на километр, зеленела ровным нехоженым ковром с чередой расставленных по нему стогов заготовленного к зиме сена.
Со слов Егора Захаровича, долговский приозерный участок лугов принадлежит фермеру Богдану Куделькину. Из опасения, как бы охотнички не раздергали сенцо на ночные лежанки или не устроили возле стогов кострища, от которых может запросто схватиться пламенем сухое сено, Богдан с ружьем в «Москвиче» вчера до сумерек охранял свои покосные угодья, отгоняя от них нагрянувших загодя добытчиков уток.
– Сам Куделькин не охотился в эту зорьку? – спросил Бирюков.
Старик отрицательно повел головой:
– Нет, не охотился. Накануне намеревался по соседству со мной посидеть в скрадке, да беда помешала. У комбайна какая-то шестерня развалилась. Достать ее можно лишь в Новосибирске. Вот Богдан сегодня спозаранку и покатил туда. Жатва в разгаре, время упускать нельзя. А вчерась, когда я скрадок устраивал, попросил меня, мол, утречком присмотри, дед Егор, за сенцом, как бы прошлогодняя история не повторилась. В прошлом годе то ли пьянчуги, то ли вредители спалили у Богдана большой зародище первосортного сена.
– А какая причина могла привести сюда спозаранку Гусянова?
– Моему уму это непостижимо. Сколько знаю, ни отец, ни сын Гусяновы никогда не охотились.
В разговор вмешался завеселевший от «поминального четка» Упадышев. Поглаживая кончиками пальцев вздувшуюся на лбу шишку, он заговорил солидным баском:
– Твои знания, дед Егор, основательно устарели. Знаешь, какую снайперскую винтовку Володька купил? Всей деревне показывал и хвастался, что зимой будет напропалую крушить лосей.
– То зимой, а теперь – осень.
– Ну и чо, что осень? Возле мертвого Володьки боевой наган валялся. Значит, хотел из нагана уток пощелкать.
Егор Захарович усмехнулся:
– Не плети, Кеша. Чего-то ты поехал, как говорится, не в ту степь.
Хмурый Замотаев смерил «закадычного дружка» презрительным взглядом:
– Дурак и не лечишься.
– Я-то, Гриня, уже подлечился, а ты, умный, слюни глотаешь, – мгновенно отпарировал Кеша.
Стоявший рядом с ним Слава Голубев с наигранной серьезностью скомандовал: