Я должен быть оправдан, потому что я убил не человека, а чудовище, кошмарный сон.
Означает ли мой поступок отказ от смелого эксперимента или даже признание, что природа не подлежит вмешательству? Нет, это мне нельзя приписать! Как много значит умение лечить ранее не излечимые наследственные болезни исправлением ошибок в геноинформации! Сколько возможностей лежит перед нами только здесь! Но все должно происходить на благо человека, а не для властвования всемогущего чудовища. Этого нельзя допустить, ни при каких обстоятельствах…
— Откуда вам знать это! — скажут мои обвинители. — Может, вы своим страхом перед неизвестным отбросили человечество назад на столетия? Может быть, сэр Имаго был не чудовище, а мессия?
Я могу только повторить: кто почувствовал бы, о, что пронзило мой мозг, когда я снял защитный шлем, то злое, враждебное, жестокое, что воздействовало на меня, тот поступил бы как я. Это было столь чудовищно, что я должен был схватиться за лазерный аппарат.
Если Королевское Общество опубликует мою запись, всякий это поймет. Даже присяжные заседатели…
Зигберт Гюнцель
ОДНИ НЕПРИЯТНОСТИ С ПРИСЛУГОЙ
То были прекраснейшие часы в жизни Алека. После напряженного шестичасового дня сидел он в своем старомодном, но удобном кресле и смотрел передачу по стереовизору, обволакиваемый различного рода запахами, которые источал составитель ароматов в приемнике. Передача была усыпляюще скучна, а это было как раз то, чего, он, собственно, ждал от сегодняшнего вечера.
Алек достал из кармана кожаный портсигар, вынул сигару, с наслаждением понюхал ее и наконец зажег. Затем он откинулся на спинку кресла и продолжал, устало прищуриваясь, вглядываться в происходящее на экране.
Из царства розовых мечтаний его вернула на землю жена.
— У Варлеев опять новый робот, — сказала она, окидывая мужа взглядом, полным требовательного ожидания. — Ты, кажется, даже не замечаешь, как смешно мы выглядим с нашим потертым и помятым стариком. — Бетси кивнула на стоявшего в углу Джона.
— Будь чуть потактичнее! — прошептал Алек. Присутствие робота смущало его.
— Сегодня уже никто из разумных людей не держит рабочего робота из металла, — сказала Элизабет резко. — К тому же он невоспитан! Ты только вспомни, как он швырнул леди Уимблдон прибор прямо в ее тарелку.
— У Джона тогда сгорело сопротивление, — пробормотал Алек, стараясь совладать с уже испорченным настроением.
— Леди чуть не упала в обморок.
— Леди Уимблдон, по меньшей мере, пять раз в неделю падает в обморок.
— Ты мне закрываешь путь в общество. Уже шепчутся, что ты на грани банкротства! — Голос Элизабет сменился всхлипыванием.
— Да это полная чушь! Я — и банкрот?! Только потому, что я не приобретаю себе нового робота, — идиотство! Завтра закажу механика для Джона.
— Если тебе это удастся. Кто захочет возиться с этой антикварной развалиной? Не спорь со мной! Он антиквариат. Ну, есть у него соображение для того, чтобы говорить с человеком, — это хорошо, но это уже не слишком… Недавно я видела новую серию роботов — кибернетика высшей марки, если хочешь знать! Есть просто чудо как похожие копии актеров, политиков, певцов. И вовсе не дорого. Между восемьюстами и тысячью фунтов…
— Тысячью… — Алеку отказал голос.
— Но за это масса преимуществ, — мечтательно проговорила Бетси. — Во-первых, натуральная внешность — они выглядят даже лучше, чем оригиналы, во-вторых, приятный голос… дубликаты певцов даже могут петь! Кроме того, в сравнении с Джоном они намного совершеннее. Написано в проспектах. Во всех отношениях!
Алек жаждал мира, но, прежде чем он достанет поющего робота, ему не видать спокойных вечеров.
Он знал свою жену. И знал, как нелегко достаются деньги.
— А ты сдай Джона в счет уплаты, — сказав это, Бетси невинно улыбнулась ему, — тогда тебе потребуется всего семьсот пятьдесят фунтов!
— Этого ты не можешь требовать от меня! — прошипел Алек. Он чувствовал, что вот-вот прослезится. В течение нескольких лет он привык к старому роботу. Разлука была бы для него непереносимой.
— Да, ладно, пусть остается. Лишь бы мне получить Стива Лесли.
— Именно этого паточно-сладкого завывалу?
— Алек, выбирай выражения! Если ты ничего не смыслишь в искусстве, то по крайней мере не показывай это в открытую. Я считаю, что он обворожителен. И этого для тебя должно быть достаточно!
— Милая, я охотно выполню любое твое желание, но этого завы… этого человека я просто не переношу.
— Ты купишь его. А если нет, то завтра в нашем доме Джона просто не будет. Это ясно?
Удивление сковало Алека, удивление от факта, что он женат на этой женщине. Подавленный, он согласился.
— Джон, отныне ты только в моем подчинении. Жена хочет современного робота, такого, который поет. Что ты на сей счет думаешь?
Джон, вероятно, сморщил бы нос, не будь его лицо изготовлено из хромированной стали. Поэтому он ограничился презрительными низкими тонами в своем мембранном голосе, когда протрещал:
— Ха, нынешние роботы! Оболочка высший класс, но для роботов совершенно непригодная. А если глубже заглянуть, то никакой ценности внутри. Только система проводов…
Робот закашлялся, что напоминало повторяющийся звук «тц», «тц», «тц». После паузы последовало что-то более глухое и невпопад:
— Остальное молчание… — Джон совсем недавно освоил несколько томиков Шекспира.
В старом Джоне Алек нашел союзника. Немного успокоенный, он ждал событий, которые неотвратимо надвигались.
И вот он явился — поющий, бодрый, грубоватый. Он чертовски походил на певца Стива Лесли. Перед Элизабет он склонился в глубоком поклоне, и она нашла благоприятным признаком то, что его суставы не скрипели. Алека он приветствовал холоднее, своего предшественника Джона он не удостоил и взглядом.
— Компания «Робот Уоркс Лимитед» передает вам наилучшие пожелания, — пропел он. — Разрешите в качестве приветствия спеть небольшую серенаду. — И размягченным голосом он начал: «Ай лав ю оу хо со со…»
Бетси внимала в немом восхищении.
Алек боролся с непонятно откуда взявшимся ощущением, что с его ноги сам собой снялся ботинок. Джон издал неразличимый звук.
В дальнейшем выяснилось, что в отношении пения синтетический Лесли ни в чем не уступал человеческому образцу, наоборот. Если настоящий пел высоко, то синтетический выше, если тот тремолировал нежно и плавно, то этот булькал и заливался соловьем. Бетси ежедневно не раз проливала слезы от растроганности. Она баловала «своего» Стива по всем правилам искусства и каждую неделю вызывала биомеханика из «Робот Уоркс Лимитед», который чистил и смазывал все внутренности любимца. Старый верный Джон по-прежнему ходил, скрипя и похрустывая, по дому выполняя в одиночку всю грубую работу.
Мало того, что любимые песенки Стива невыразимо терзали нервы Алека, нет — этот парень после короткого периода адаптации принялся тиранить своего хозяина. Однажды вечером, когда Алек удобно устроился в своем кресле, в комнату вошел Стив, проигрывая внутри себя пленку.
— Считается неприличным класть ноги на стол, сэр! — прогнусавил он. У Алека отнялся язык. Конечно, это работа Элизабет. Ей ничего более неотложного не пришло в голову, кроме как напичкать робота немецким учебником вежливости и хороших нравов, чтобы обучить Алека манерам.
— Я британец и ни черта не нуждаюсь в заграничных светскостях. И вообще, я запрещаю тебе делать мне указания! Понял?
— Конечно, сэр. Но, между прочим, даже британцы с низким показателем интеллигентности признают что некоторые обычаи континента приемлемы для подданных ее королевского величества, сэр.
Как этот тип выговаривал «сэр»! В тот же вечер Алек принял решение: робот должен покинуть их дом, даже если это будет стоить целого состояния. Он, стараясь не распускать нервы, подошел к двери и произнес дружелюбным тоном:
— Бэ-эт!
— Да, милый?
— У тебя есть минутка?