Князь прислонился к стене. Воображение у него было богатое, да и орденский «музей пыток» он сам собирал в подвале старого замка, а потому стоящие перед глазами картины того, как его наследника и главного провидца подвешивают на дыбе или помещают в железный колокол, или дробят пальцы в тисках… Как его кровь капает на каменный пол, как мука искажает благородные черты его лица… Словом, за время этой речи фон Бартенштейна сердце старика пропустило не один удар, а воздух внезапно стал вязким… Нет, на воздух словно накинули плотную пленку вроде бычьего пузыря, который не давал дыханию просочиться в горло.
Глава 3. СНЯВШИ ГОЛОВУ
— Не все так страшно, дорогой князь, — бывший канцлер ободряюще улыбнулся. — Пытки можно выдержать, это все же не смерть. Я же говорю: чернокнижие — статья относительно мягкая. Гораздо хуже будет если Ее величество решит обратить пристальное внимание на возможность участия вашего приемного сына в заговоре, — а в военное время это более, чем вероятно. Как жаль, что вашего подопечного видели в Пруссии при дворе короля Фридриха, — это сильно ограничивает возможности защиты. Вы сами знаете: государственная измена, которую ему могут поставить в вину — одно из самых тяжких преступлений, наказание за которое может быть только одно — смертная казнь. Поскольку изменник автоматически лишается дворянства, то он также перестает быть вашим приемным сыном, а раз его тождество с графом Рудольштадтом так и не было установлено однозначно, то его казнят как простолюдина — через повешение. Избежать пыток в этом случае тоже не удастся: изменник должен выдать своих сообщников и связных на той стороне. Словом, я думаю, вам следует приложить все возможные усилия, чтобы убедить Ее величество не обвинять этого человека в измене Империи. Мой вам совет: ищите все возможные лазейки в законодательстве. Ищите сами, не доверяйте нанятым юристам, — они так или иначе получат свои деньги, но это не поможет вам сохранить жизнь или вернуть свободу вашему приемному сыну. Я вижу, что этот человек, кто бы он ни был, дорог вам, — потому и говорю совершенно откровенно, ничего от вас не скрывая: горькая правда остается правдой и дает возможность действовать. Я желаю вам удачи, Ваша светлость. А теперь прощайте.
Государственный чиновник поклонился князю и довольно быстро для своего возраста удалился по коридору дворца, догоняя процессию. Конрад фон Дитрихштейн — имперский князь, покровитель ордена Невидимых, приемный отец заточенного в тюрьме провидца, старик восьмидесяти трех лет — остался стоять, привалившись к стенке. На его лбу проступала испарина, сердце колотилось не в лад и невпопад. Доверенный слуга с лицом, выражающим полное сочувствие, обмахивал своего господина платком и подносил к его лицу флакон нюхательных солей с травами. Он был опытным бойцом и мог защитить князя от любого нападения, но не мог заслонить от суровой действительности — да и права не имел на это.
— Мне надо в дворцовую библиотеку, Герберт, — не совсем внятно произнес князь, обращаясь к слуге. — Нужен один документ. Свод законов Империи, желательно в самой последней редакции. Мне придется много размышлять и искать выход, а времени у нас осталось совсем мало…
— Я сам принесу вам его, — ответил тот. — Или попрошу Вацлава вернуться за ним отдельно. А сейчас я провожу вас в ваш дом и пошлю за врачом. Вам надо отдохнуть и немного успокоиться, Ваша светлость.
***
Полночь застала князя за чтением внушительного тома имперского уголовного права, принесенного доверенным слугой Вацлавом из дворцовой библиотеки: сам он подобного чтива в своей венской резиденции не держал, хотя библиотека у него и здесь была неплоха — несколько сотен томов разнообразных премудрых сочинений преимущественно исторического или философского содержания.
«…Если человек, изобличаемый во многом злодействе, запирается, и по делу обстоятельства доказывают его к подозрению, то для изыскания истины употребляются пытки, где и спрашивается о злодействах и все записывается, что таковой сказывать станет. Для добычи же показаний положено применять таковые орудия: