– Погодите! – снова прервал его граф Христиан. – Если Христос спускался в ад, чтобы спасти души праведников, то почему бы Деве Марии не появиться на Шрекенштайне? Она являлась людям бессчетное число раз, в мирное время и во время боев… Возможно, это место перестанет быть проклятым, если возвести там часовню или поклонный крест, как зачастую делают в местах, где люди видели Пресвятую Богоматерь.
– Это не Дева Мария, – юноша помотал головой. – Хоть она и окружена золотым светом, как нимбом, но она совершенно другая. Не кроткая, а гордая, – хоть и босая и в рваном плаще. В венке из трав. А в руке у нее – арбалет: вот зачем бы он матери Спасителя?
– Кто же она по-твоему? – удивленно произнес граф Христиан. - Святая?
– Может, и святая. А может – лесная богиня из тех, что были здесь до Христа.
Капеллан вздрогнул и забормотал молитву.
***
– Почему они летят на свет? Вы можете объяснить?
Мотыльки и прочая мошкара вилась вокруг, иногда колотясь о подсвеченное изнутри стекло: масляный фонарь, поставленный на камень, освещал неверным светом небольшой участок каменистой земли на вершине холма. Карандаш в руке юноши наспех заштриховывал темные пятна на нарисованном диске луны - «лунные моря»… Даже дурак бы уже догадался, что морями они быть не могут! В подзорную трубу отлично видно, что любая звезда, когда ее заслоняет диск луны, исчезает сразу, а не постепенно гаснет: это значит, что на луне нет никакого воздуха, - и воды, стало быть, тоже.
– Нет. Могу только предположить.
– Но… Вы же умный! – девчонка сделал большие глаза. – Вот моя бабушка говорит, что мошкара глупа, и что все они принимают фонарь или свечку за луну. Только почему они тогда не летят к настоящей луне, все выше и выше?
– Никто не знает, – юноша наконец поднял голову от своего блокнота и посмотрел на нее. – Наверно, все станет ясно только тогда, когда люди поймут, как устроено зрение этих существ. У каждого из них – тысяча глаз, ты знала? Конечно, они видят все не так, как мы! Возможно, свет просто кажется им выходом: будто бы ночь – это темная комната, а свет – окошко.
– Да ладно, так уж и тысяча? – рассмеялась она. – Сами считали или как?
С нею было легко и весело – может потому, что, в отличие от сестрицы Амалии, она не пыталась играть в великосветскую даму. Нет, то, что она вместо этого играла в страшную колдунью, было немногим лучше: ее желание говорить зловещие присказки, постоянная привычка кого-то пугать, ее страшный оберег, вскормленный кровью (а попробуй не надень – обидится) – это был тот еще подарочек, но… С нею рядом он иногда попросту забывал, что она – девочка, и с ней надо как-то полегче, что ли: мало ли – чего-то не поймет, не осилит. «Женщина – существо от природы неполноценное, – вспоминал он прочитанные слова Сократа. – Три вещи можно считать счастьем: что ты человек, а не дикое животное, что ты грек, а не варвар, и что ты мужчина, а не женщина». «Женщина да учится в безмолвии, со всякою покорностью, – вторил апостол Павел. – Ибо прежде создан Адам, а потом Ева». Может, порядок сотворения и имел какое-то значение (хотя и это вряд ли), – но вот посмотрели бы оба мудреца на эту девицу. На то, как бесстрашно она может влезть на любое дерево или крутой склон. На то, как она стреляет из своего арбалета. И умом она была, он мог поручиться, ничуть не слабее его самого в том же возрасте, и уж точно не глупее кузины Амалии: что знала – то знала крепко, что не знала – то спрашивала, и на все имела свое мнение. Про луну вот поняла просто влет, хотя никогда раньше о таком не задумывалась. Читать научилась за месяц, – и это при том, что виделись они дай Бог если раз в три дня. И еще она любила узнавать новое – если удавалось улизнуть от работ, то была готова днями и ночами бродить с ним по лесам: не для конкретной пользы – собирать травы или ягоды, а даже просто смотреть, чем жив лес. Не перебивая, слушала его рассказы, порой добавляла что-то свое, новенькое – особенно про свойства трав: еще бы – ведьмина внучка. Да, вот такую сестру стоило бы просить у Бога… Впрочем, чего просить, если вот она – сидит, обняв руками колени, смотрит на фонарь синими глазищами.
Бабочка выпорхнула из темноты рыже-пестрым сполохом, заметалась вокруг фонаря. Репейница – одно из тех хрупких, но смелых существ, что могут зимой спать под снегом, а весной и осенью кочевать с юга на север и обратно – даже через море, как перелетные птицы. Дневная бабочка – из тех, что ночью спят сном праведных, а потому знать не знают, как поступать в таких ситуациях.