– И пошел он, и снял тело с креста, – снова процитировал Людвиг, сделав шаг к дыбе.
Палач посмотрел на писаря как на умалишенного, заступая ему дорогу.
– А ну не подходи, ты! – рявкнул он. – Ты ж совсем крышей поехал, еще в самделе чиркнешь его ножиком, – а я отвечай. И на ведро-то не косись, ишь понравилось мокреть разводить! Не надо его щас в чувство, – я ж ему руки на место ставить буду, а от этого, дурья ты башка, боль такая, что впору вдругорядь чувств решиться, так-то.
Писарь замер с разинутым ртом.
– В нашем, братец, ремесле тоже наперед думать надо, – продолжил заплечных дел мастер уже более миролюбивым голосом. – Хороший палач – он к любому подход найдет. Вот, скажем этот наш колдун: на вид-то мужик крепкий, таких час тянуть можно, да железом прижигать, – и ниче особенного им от того не делается. На деле-то, вишь, похлипче вышел, но раз сразу богу душу не отдал, – то и поживет маленько, все польза. Как захочет господин следователь с него ишшо чего узнать, – так вот он вам, живой-здоровый и с памятью, а главное – битый уже и пуганый, наново-то на дыбу только дурак согласится… А стало быть – так запоет, без пыток: и для дела хорошо, и инвентарь наш целее… Ну чего встал, оглобля? – снова прикрикнул он на ученика. – Садись. Куды сел-то?! В головах у его садись да за плечи держи. Да не там, а к шее ближе… Всему вас учи!.. Гляди, как надо, да на ус мотай.
Палач, сев на пол, стянул с ноги башмак и уперся грязной босой стопой под мышку лишившемуся чувств заключенному, одновременно таща на себя его правую ладонь.
– Вот так вот им руки-то правят, – приговаривал он. – Да держи ты крепче, ирод! Быстро не выйдет, тут тоже разбор нужон. Коли быстро, то оно потом обратно вылетит и поминай, как звали. А у меня, братец, бывало, еще по полчаса, а то и по часу висели - после того, как я им прям тут на месте руки ставил. Ну и раскалывались многие, – по второму-то разу больнее на воротке висеть, чем по первому. Уф… Ну вот, как новая рука-то стала. Давай, берись за вторую. Ну, с Богом!
С Богом не очень-то получилось, поскольку в следующий миг палач отлетел в сторону, получив довольно чувствительный удар босой ногой в челюсть, а сам чародей сел на полу, глядя на всех совершенно безумными глазами.
Солдаты разом вскинули ружья, целясь в него.
– Господь не дал умереть праведнику! – писарь пал на колени. – Славен Господь…
– Праведник, мать твою… – проворчал палач, вытирая кровь с разбитой губы. – Я те второй-то раз, как спрашивать станут, руки местами поменяю. Нынче пожалели тебя господа следователи, – а вот через пару дней точно жди!
– Ни с места, стреляем!
– Ррруки сюда!
- Хорошо, – чародей вытянул вперед ладони и дал себя заковать.
***
«Спасены, – думал он, шагая к своей камере между двумя конвойными. – Она спасена. Славен Господь!»
Голоса хора и звон колоколов все еще звучали в его сердце, перекликаясь со знакомым с детства перезвоном колокольчиков, который всегда предварял его самое светлое видение, – и она была рядом. Золотая дева, сияющая богиня, спасающая и побеждающая; его морок, его запрет, его сестра и боевая подруга.
---------------------------------------------------------
*Евангелие от Иоанна.
Конец