— Ну и сдавай, я причем? — брезгливо промолвил начальник, пока подбежавший надзиратель запирал дверь за вошедшими. — Мои мужики скоро закончат, а пока — вон, крепления для кандалов на стене есть, охрану усиленную я привел, чего тебе еще надо?.. Ну что, пан колдун, нравится? — начальник повернулся к пленнику, которого как раз подвели к стене, чтобы закрепить его оковы на вделанные в стену железные кольца. — Ничего, посидите как пес на цепи, пока не закончим. Зато уж теперь-то вам чары творить несподручно будет, ха-ха.
Арестант молчал и смотрел куда-то в пространство — словно мыслями был не здесь. Конвойный, опасливо косясь на него, вынул из кармана стандартный замок с ключом и зацепил дужку за звено цепи, скрепляющей ручные кандалы, затем за вмурованное в стену кольцо. Два солдата, пришедшие с начальником и мастеровыми — те, у кого ружья были заряжены посеребренными пулями, — держали арестанта на прицеле.
— Не ждали, небось, такого-то? — продолжил начальник, пытаясь задеть того, кого в тюрьме считали колдуном. — А вот зря не ждали, мы тоже не лыком шиты, старинные законы знаем. Давненько у нас тут чернокнижников не бывало, давненько… Это ж еще когда ваше племя почитай все на золу перевели, а все равно нет-нет да попадаетесь.
Арестант продолжал молчать, словно погруженный в свои мысли, мастеровые суетились, спеша быстрее закончить работу и покинуть камеру с опасным преступником.
— А ведь у нас еще закон о пытках никто не отменял, — бросил напоследок начальник, когда последний гвоздь надежно пришпилил угол свинцовой пластинки к кирпичной стене. — Вот и вспоминайте об этом, а пока что мы вам попа пришлем, — авось покаяться вздумаете. Давай, отцепляй его обратно, — бросил он конвойному, выходя из помещения следом за опасливо косящимися мастеровыми.
Чародей словно не слышал его слов и не видел окружающей его суеты. Что было перед его взором в это время? Может быть, то, что происходило в эти дни или будет происходить в ближайшие в нескольких отдаленных местах, где решались судьбы его близких и дела, которому он служил все эти годы?..
***
— Ваше Величество? — князь Конрад фон Дитрихштейн с удивительной для его возраста грацией исполнил изящнейший придворный поклон, затем широко и весело улыбнулся. — Как я рад, что вы смогли выкроить немного времени на разговор со мной. Ах, Боже мой, с каждой нашей встречей вы только хорошеете: поверьте старому гуляке, я знаю, о чем говорю! Вы принадлежите к тому типу дам, который всегда восхищал меня…
— Спасибо за добрые слова, дорогой князь, но давайте все же ближе к делу. Времени у меня вправду мало.
— Вы ведь уже догадываетесь, о чем — или, точнее, о ком — пойдет речь, верно?
— Думаю, что догадываюсь. О самозванце в пражской тюрьме? — императрица устало вздохнула. — Очень странное дело, я не знаю, что и думать. Я решила дать маленькую передышку своему уму, уставшему от планирования союзов и военных операций, и попробовать распутать эту загадку, — потому я пристально слежу за ходом дела… Так вот, все показания свидетелей сходятся на одном: это и есть тот безвременно умерший граф. Бог весть, как такое могло произойти! Все три показания в пользу версии самозванца можно вовсе не принимать во внимание по причине очевидной предвзятости. Глава дома Шварцбург больше всего печется о чистоте крови и прямом наследовании, аббат — о спорных землях, что хочет загрести монастырь, а доктор — о своей профессиональной репутации, которую история о похороненном заживо просто обрушит. Вы ведь присутствовали на суде?
— Нет, Ваше Величество, — развел руками князь. — Мне вовсе не хочется скандала вокруг моего имени, а потому я уладил дело так, чтобы дать показания, так сказать, в индивидуальном порядке, без этой шумной публичности. На судебном заседании меня даже не упоминали, — это, конечно, стоило мне определенной суммы, но, как говорится, могу себе позволить. Тем более, речь идет о моем приемном сыне, а если мои дорогие племянники прознают, что я решил знатно подвинуть их в наследственных правах… Словом, я позаботился о том, чтобы вести о произошедшем не достигли моего замка Никольсберг, где проживает эта семейка пауков, еще очень долго: пусть они и дальше шлют мне почтительные письма и поздравляют с каждым праздником, в душе молясь о моей скорой смерти. Я буду только смеяться над ними, ведь после того, как я отправлюсь к праотцам, их ожидает весьма неприятный для них сюрприз.