— То есть вы тоже придерживаетесь версии о погребенном заживо, я верно поняла? — Мария-Терезия вопросительно округлила яркие васильковые глаза, ее брови поднялись, на миг образуя морщинку на гладком, как алебастр, лбу. — Тогда почему же, скажите мне, он так долго не давал семье о себе знать?
— Кто сказал вам, Ваше величество, что этого не было? — князь тяжело вздохнул. — Бедный молодой человек решил явиться к родственникам через год после своей мнимой смерти, как только восстановил изрядно подорванное здоровье. — И, увы, дело кончилось трагедией: местные крестьяне, увидев «ожившего мертвеца», чуть было не подняли его на вилы. Слуги его дяди, почтенного барона Фридриха фон Рудольштадта открыли стрельбу, господин барон погиб, да и сам молодой граф чудом избежал смерти — на сей раз куда как настоящей. Вовсе не удивительно, что после такого бедняга решил, что не должен возвращаться к миру живых, и его удел — жить под вымышленным именем.
— Я об этом не знала, — императрица покачала головой.
— Когда девять лет назад мне впервые представили молодого графа, этого несчастного благородного человека, — продолжил князь, — он был в полном унынии, но его невероятный ум, добрый нрав, высокие понятия о чести и, конечно, безупречное поведение в этой странной ситуации просто потрясли меня до глубины души. Вы же знаете, я никогда не был женат и не обзавелся детьми, за что всю жизнь слыл, мягко говоря, чудаком…. Так вот, тогда я впервые пожалел о том, что у меня нет сына, и решил, как видите, исправить сложившийся порядок вещей: достойный молодой человек, странною прихотью судьбы лишившийся имени, титула и наследства, получит от меня новые. Он, конечно, отказывался, — о, мой приемный сын, в отличие от племянников, имеет чрезмерно развитую совесть, — но я предвидел это и просто поставил его перед фактом, когда все документы уже были готовы. И я понял, что поступил правильно, когда узнал, что он еще и женат! Вы же понимаете о ком речь, верно? Самая талантливая певица, с которой вы когда-либо подписывали контракт, приемная дочь великого композитора, несравненная Порпорина! Неравный брак по любви, венчание за минуты до смерти (к счастью, мнимой!) — ах, это так романтично и так в духе этой прекрасной любящей пары! Теперь ни они, ни их дети не останутся в бедности, — уж я об этом позабочусь! Хотя эти чудесные люди и сами прекрасно заботятся о себе и твердо стоят на ногах: он успешный врач и может иметь неплохой доход с медицинской практики, она… Надеюсь, вы платите ей достойное жалование?
— Более чем, — Мария-Терезия улыбнулась.
— Знаете, Ваше Величество, я даже отчасти рад, что ситуация получила огласку, и вы обратили на нее свое августейшее внимание! — горячо продолжил князь. — Сами они никогда бы не добились правды и потому не стремились ее добиваться, окончательно перелистнув эту страницу своей жизни. И если бы не болезнь достойной госпожи Венцеславы фон Рудольштадт и не доносчики, которые в крупных городах Империи дежурят чуть не за каждым углом… Словом, не было бы счастья, да несчастье помогло! Надеюсь, справедливость восторжествует!
— Вполне вероятно, — кивнула императрица. — Если все действительно обстоит именно таким образом, и вы сами не были введены в заблуждение. Что ж, князь, я вынуждена вернуться к своим обязанностям. Рада была вас видеть в добром здравии и боевом расположении духа.
— А уж как я всякий раз счастлив видеть Ваше очаровательнейшее, великолепнейшее величество, — улыбнулся старый князь, целуя руку своей повелительницы.
«Однако, я изрядный враль, — думал он при этом. — Впрочем, все это делается для славы Господа и пользы Ордена, а значит — ведет к счастью человечества».
Глава 2. КРОВЬ ДРАКОНА
«Крещенское сборище» господ вершителей в замке Его светлости на сей раз меньше всего напоминало встречу объединенных общим делом людей. Не звучали насмешки, не стучали стаканы и брошенные на стол кости, не шлепали карты, не музицировал в уголке маленький оркестр. Зато народу было больше, чем обычно, — не двадцать-тридцать человек, а больше сорока: собрались почти все. К невысокому сухощавому господину, что стоял в центре зала, опираясь на красивую крепкую трость, и громко вел весьма дерзкие речи, прислушивались если не все, то многие.