…Но у дома не было третьего этажа. Тогда куда?..
— Сюда, моя соблазнительная шейра, — шепнул Тайбери, вновь угадав мои мысли. — Ко мне.
Первым, что я увидела, когда Тайбери спустил меня со своих рук на пол, был вьюнок, растущий вдоль раскрытого окна. Должно быть, гибкий цветущий стебель поднимался прямо из кабинета — сюда.
На широкий солнечный чердак, где мы сейчас стояли.
— Моё убежище, — негромко проговорил Тайбери, наклонившись к моему плечу. — Никогда не думал, что приведу сюда… кого-то.
— Меня, — прошептала я.
— Тебя.
Его рука обняла меня за плечи, но мягче, нежнее, без прежней страсти. Сейчас Тайбери был куда больше самим собой, чем при нашей первой встрече в ванной. Или он всё время был собой, только я видела его по-разному?
— Здесь я не просто встретил в себе магию, — произнёс Тайбери негромко. — Здесь мы с отцом проводили время вместе. Здесь мы оба стали семьёй после смерти матери. Здесь я вспоминал о ней заново — самые лучшие воспоминания отца, переплетённые с моим воображением.
Он с иронией улыбнулся.
— Слишком серьёзно, да? Не те слова, которые произносишь, когда приводишь сюда девушку.
— С твоей внешностью ты можешь говорить какие угодно слова, повелитель, — убеждённо произнесла я. — Даже читать лекции о происхождении макарон.
Тайбери хмыкнул.
— Да-да. Помню я, как ты любишь мои лекции.
Потускневшее зеркало висело на отделанной деревом стене, отражая нас обоих. На меня смотрела я сама. Полуодетая, растрёпанная, в лёгком жёлтом платье, едва держащемся на плечах, с тёмным золотом волос, разлетевшимся по плечам.
— Ты такая красивая, — негромко произнёс Тайбери, глядя в зеркало за моей спиной.
— Конечно же, мой наблюдательный повелитель, — ехидно отозвалась я. — Я твой идеал.
Он едва заметно покачал головой. Лицо его в зеркале было напряжённым и серьёзным.
— Не только.
— А кто, повелитель? — прошептала я. — Кто я для тебя?
— Ты…
Его пальцы коснулись моих волос, и мне вдруг показалось, что он гладит не эти совершенные и безупречные золотые пряди, а обычные светлые волосы. Мои. И смотрит не в кукольную синь васильковых глаз, а в мои собственные глаза, голубые и настоящие.
Но зеркало по-прежнему отражало шейру. Магия Тайбери и чары необыкновенной красоты, сплетшиеся в идеал.
— Хочу увидеть тебя на самом деле, — тихо сказал Тайбери. — Такой, какая ты есть.
— То есть без платья, повелитель?
Он развернул меня к себе.
— Ш-ш. Оставь хоть ненадолго свои шуточки.
Он наклонился ко мне, и я сама не поняла, как качнулась к нему. Как мы встретились в солнечном свете, переплетясь руками и губами, как венок и плющ, и сейчас в этом поцелуе была не лихорадочная страсть, как на столе, а мягкое, нежное, искреннее чувство, которому незачем было торопиться. Словно мы оба вернулись домой.
Сейчас его грудь дышала спокойствием. Пластины на костюме Тайбери больше не горели алым; напротив, они словно источали мягкое, тёплое сияние, будто сейчас для меня светилось его самое сердце. Неужели это и есть любовь? Ох, если он прав, если я в него влюблюсь…
…А если он?
Не хочу думать об этом. Пожалуйста, пусть все эти мысли просто… растворятся.
Тайбери сделал лёгкий жест, и деревянная кушетка, стоящая напротив зеркала, словно бы сделалась шире. От белоснежных простыней пахло свежестью и сухими цветами, и я вдруг подумала, что мне хочется сравнить эту нежную чистоту с развратным чёрным шёлком в спальне внизу. А если привязать ремнями не меня, а Тайбери…
— Вечно меня куда-то заносит, — прошептала я, тряхнув головой.
— Надеюсь, в приятную сторону?
Я только засмеялась в ответ.
И позволила Тайбери подхватить меня на руки.
— Верь мне, — шепнул он.
Дыхание перехватило. Я не могла даже шепнуть: «Верю». Лишь кивнуть, глядя ему в глаза.
Сапоги Тайбери полетели в сторону. Моё платье, посопротивлявшись, отправилось за ними, и на этот раз мне было совершенно наплевать, что я осталась в одном лишь белом кружеве перед этими горячими руками. Сейчас я доверяла им. Доверяла ему. И поцелуям на лёгкой кушетке, становившимся всё откровеннее.
— Даже не могу поверить, что мы наконец… — голос Тайбери сделался хриплым.
Я потянулась к его костюму на груди.
— Я помню, как расстёгиваются твои пластины, повелитель, — дразнящим шёпотом произнесла я. — Потому что ты мне показывал. Помнишь?
Его пальцы легли на мои. Вместе мы нажали на пластины, разошедшиеся в разные стороны.
И одновременно ахнули.
Белоснежное сияние, идущее от кристалла, мне не привиделось. И сейчас оно разгоралось, освещая наши руки и лица.