– Хьярти, – отозвался воин, уголки тонких губ которого чуть дёрнулись вверх. Высокий, широкоплечий, и наверняка на лицо красивый. Был, до того, как ему нос сломали и другие повреждения нанесли. Особенно Тилию напрягала его рана на боку, между рёбрами, и то, что у Хьярти поднималась температура. Похоже именно поэтому он постоянно прикладывался к кружке, что стояла в изголовье его «постели».
Руки знахарки работали привычно, промывая раны и стягивая края там, где требовалось их зашивать. Таких ран оказалось две: как раз где рёбра и на правой руке. Можно было просто потребовать, чтобы молодого мужчину напоили чем-нибудь крепким спиртным, чтобы он захмелел и не так сильно чувствовал боль, но Тилию поджимало время, поэтому она свою ценную, обезболивающую настойку накапала прямо в раны и стала шить.
Конечно же, полностью убрать чувствительность настойке вряд ли бы так быстро удалось, но Хьярти не жаловался и даже не кричал. Только с громким звуком качал лёгкими воздух, пропуская его через стиснутые зубы. Ни одного стона из него не вырвалось, только молчаливые слёзы показывали, насколько ему на самом деле не сладко. Хотя Тилия это и так знала – её личная особенность.
Заглянувший под натянутый полог, где лежал Хьярти, ярл лишь кинул оценивающий обстановку взгляд и так же беззвучно, как пришёл, удалился. Ему было достаточно того, что он увидел: воин его жив, лекарка над ним хлопочет, да ещё тихим голосом просит немного потерпеть.
Тилия, как бы она ни была зла на Хьярти, всё же восхитилась его мужеством и терпеливостью. Сразу видно – настоящий воин! И всё же она с ним говорила, как привыкла делать во время лечения других пациентов. Многие говорили, что заслушивались её мягким голосом, и боли практически не чувствовали.
Закончив с ранами, она взяла кружку, которая стояла у подобия подушки мужчины, понюхала плескавшуюся внутри жидкость и, убедившись, что это вода, добавила десять капель настойки, которая должна помочь побыстрее восстановиться потерянной крови, а ещё прямо в рот дала несколько ягод, что сама выращивала у своего домика. Очень они хороши для быстрого выздоровления даже самых слабых из её пациентов, но имеют снотворный эффект. Прелесть в том, что их можно давать даже маленьким детям, так что и в таком, сложном положении, они должны были помочь. Но при одном условии, что пациент сам стремится выздороветь.
– Значит, не запомнила она моих слов, что заберу её с собой и женой сделаю? Ненавидит, да? – Хьярти задал вопросы слабым голосом, уже пребывая на грани сна и яви.
– Вот поправишься и сам у неё спросишь, – увильнула от прямого ответа Тилия, убирая прядь волос мужчины с его мокрого лба. – Поспи пока. Я сейчас с ярлом вашим переговорю и вернусь. Не вздумай вставать, а то швы разойдутся. Я уж постаралась тебя хорошо подлатать. Выздоровеешь, даже шрамов от этих ран не должно будет остаться.
– Шрамы украшают мужчину, – прошептал Хьярти и умолк, заснув.
Тилия вымыла руки, заправила за ухо вылезший из косы свой рыжий локон и вышла на свежий воздух. Приятный запах близкой речной воды наполнил лёгкие. Разумеется, из-за близости воды, здесь было прохладнее, чем даже в лесу, на опушке которого стоял домик Тилии, но шаль не давала замёрзнуть, а плеск воды, звуки цикад с берега и приятный запах окупали это небольшое неудобство, как промозглый воздух. Пока не было сильного ветра, всё вполне было терпимо и даже приятно.
– Всё, что от меня требовалось, я сделала, – своеобразно отчиталась Тилия перед ярлом, отметив, что мужчин на палубе стало намного меньше. Видимо, отдыхать разошлись. – И теперь только от самого Хьярти зависит, будет он жить, или нет. Вот только он сильно подавлен тем, что Катарина его возненавидела и, кажется, жить он не особо стремится. Но тут я помочь ничем не могу.
– Можешь, – тут же опроверг её слова стоящий рядом с ярлом Атли, который явно удивился, что Тилия знает, как зовут того, кого только что штопала. – Вот только согласишься ли? Но я готов тебе даже помочь в этом. И пообещать свою защиту от лорда.