Бурый фыркнул, ткнулся в плечо Ора: не пора ли ехать из этого унылого места, где и травки не пощиплешь?
— Добрый конь, — сказал Храд, радуясь новой теме. — Полсотни браслетов стоит. Не меньше!
Они наклонились, собирая бронзу, их руки столкнулись, и тут Храд вдруг подмигнул:
— А удачно я тогда выбрал тебя из Тифоновой добычи! Скажешь, нет?
— Нам обоим повезло, — ответил Ор.
Десятка два ремесленников с семьями жили в большом доме кормчего гавани. Бывшие хозяин и раб сели во дворе под навесом, где Храд устроил мастерскую точильщика: у деревянного обрубка были разложены молоточки, пилки, большие и малые точила.
Сестра Иллы принесла миску каши с кусочками мяса.
— Сыт я, — извинился Ор, — у Севза недавно поел.
— О-о! — Старый вояка с возросшим уважением взглянул на гия. — Высоко ты поднялся! Говорят, Севз скоро станет Повелителем всего Востока.
— Как бы не подавился, — хмыкнул Ор.
— Увидим! Отведай, однако, — Храд подвинул еду, — деды говорили: есть вместе — жить в мире.
Они склонились над миской, как когда-то на горных полях Рониома. Потом Храд рассказал о событиях в общине, о пути в Атлу. Рассказывая, он брал затупившиеся лезвия, ласково оглаживал их широкими ладонями, трогал зазубрины.
В былые времена заточенное им оружие унесло не одну сотню жизней у восточных племен. Теперь он острил бронзу для победителей так же старательно, как копья воинов своего десятка или мотыгу в своем хозяйстве. Ни крупицы металла не пропадало: опилки сыпались на разостланный кусок кожи…
Уговорились, что завтра семья переберется на гийскую стоянку.
— Будь богат, отец Иллы, — сказал Ор, вставая.
— Будь сыт, муж Иллы. — Храд потянулся за следующим выщербленным неумелыми руками лезвием.
Наутро гонцы Промеата поскакали на все стоянки: «Пусть каждый человек — воин, или женщина, или ребенок, или усыновленный атлант — возьмет камень с полпальца и отдаст матери рода, или вождю отряда. Пусть матери и вожди принесут камни на пристань, к шатру Приносящего свет. Там их сочтут, чтобы всем дать место на кораблях».
С полудня понесли камни — в шапках, подолах, мешками. У шатра Промеата поднялось семь груд и с десяток малых кучек гальки. Весь следующий день груды медленно росли. К вечеру лишь немногие прибегали, запыхавшись: «Не поздно еще? Дадуг место?»
Не обошлось без путаницы. С чьей-то щедрой фантазии пошел слух, что все камни разложат по кораблям. Каждый человек должен будет отыскать свой и сесть на это место… «Ай-я! Сородичи! Я уже не помню — мой белый был?» «А тому, кто не найдет, что будет?»
Или на воина находило беспокойство: донес вождь его камешек до места? Вдруг уронил дорогой? Или положил не в ту кучу! «Тогда я превращусь в либий-ца!» — ахал пеласг и опрометью несся к пристани.
Всех насмешил круглоглазый белесый харн. Он принес, зажав в кулаке, единственный камень и никак не хотел класть его к камням соседнего лесного племени, по виду ничем не отличимого от детей Стикса.
— Эти блохастые барсуки — харны? — вопил он. — Да они шест в руках не держат, козу подоить не смогут. Хар-ны! Тьфу!
— Клади отдельно! — махнул рукой подошедший на крики Сим.
С утра начали считать. В полдень Промеат получил лист с полутора десятками чисел. Взглянув на нижнее, он тихо свистнул: предстояло перевезти через океан без малого полторы тысячи тысяч людей! В гаванях Атлы, Ронада и Эльтома было собрано больше трех тысяч кораблей, но только в два приема и то с большим трудом они могли перевезти всех.
Тянуть жребий решили на совете вождей и старейшин всех родов, чтобы все видели — дело без обмана. Совет собрали в большом зале дворца, где потолок подпирали статуи былых повелителей Срединной.
— Там и жребий тянуть удобно, — сказал Севз, — большой кувшин стоит и камни приготовлены, черные и белые. Говорят, этот кувшин решал за моего отца неясные дела! — Громовержец захохотал.
— Люди! — Промеат встал перед взглядами тревожных глаз. — Старшие из матерей и охотников! Вот мы сочли всех, кто хочет покинуть Срединную, и сочли места на кораблях. И вышло — готовые корабли могут взять меньше половины людей.
Вздох огорчения и тревоги зашелестел по залу.
— Значит, — продолжал Промеат, — надо посадить на корабли меньшую часть и отправить на родину. Потом мой опытный в мореходстве брат Зогд приведет корабли назад. К тому времени мы достроим еще пятьдесят рук кораблей. Молниеносный и я останемся здесь, пока будет хоть один человек, желающий уплыть на восток.
— Никого не бросим! — громыхнул Севз. Вновь зал вздохнул, теперь облегченно.