С той ночи от луны на небе остался совсем тоненький серпик, а ничего не произошло. Когда же? И откуда он придет, долгожданный герой? Агдан говорит: нынче вообще нету ни героев, ни подвигов. Но разве боги могли солгать?!
Во дворе послышались возбужденные голоса. Илла встрепенулась: Ор пришел с охоты, веселый — наверное, с хорошей добычей. Сбросив с колен все еще не дошитый свадебный плащ, девушка подобрала волосы и вышла на крыльцо. Ор стоял в окружении всех домочадцев и рабов. У ног гия лежала желтая с черными пятнами шкура барса. Мать и сестра, присев на корточки, жадно ощупывали ценную добычу. Ор весело говорил:
— Совсем не знал, что здесь живет этот зверь. Руки уже забыли, как его убивать, и вот. — Он смущенно показал две черные царапины, наискось пересекающие грудь. — Плохо поцарапано, сам не смогу зализать, пойду попрошу собаку.
Мать встряхнула шкуру, любуясь искрящимся мехом, и понесла в дом. У двери она обернулась и велела Илле вынести гию поесть.
Ллла нашла его за хлевом. Раб полулежал на земле, а огромный свирепый пес, гордость Храда, осторожно вылизывал его раны.
— Помогай, Клыкастый! — приговаривал Ор. — Мать говорила: от раны, которую залижет собака, не остается следа…
Шершавый язык бегал по груди Ора, тот теребил пса, хохотал от щекотки. Заметив Иллу, он вскочил, смущенно закрывая грудь. Охотник стыдится ран, нанесенных таким несерьезным зверем, как снежная кошка.
— Возьми, поешь, — сказала Илла.
Ор примял глиняную миску с кашей, съев горсть, протянул вторую собаке.
— Дочь хозяина, будешь наставлять меня сегодня?
— Ты же ничего не поймешь от боли в ранах.
— Какие это раны. Царапины!
— Тебе посчастливилось. Такой зверь мог и растерзать.
— Что ты, госпожа! Гийские мальчишки убивают его палками.
— Не выдумывай, лохматый! Все знают — этот зверь свиреп и редок. Расскажи, как ты добыл его. И ешь.
— Это было к восходу от двузубой горы в верховьях. Я выслеживал баранов, но кошка опередила меня. Она поймала ягненка и спугнула стадо. Она ела добычу на уступе, а я стоял внизу очень злой. Ну, я подумал: «Хоть кошку добуду. Есть нельзя, но мех пригодится». Я полез на уступ. Нельзя ронять ни камня, а то услышит. Поэтому, когда я поднялся, она уже доедала ягненка. Я стал так, что ей некуда уйти. Кошка шипела и держала лапой объедки. Гии знают: ее надо прижать к земле и бить ножом. Но я плохо прыгнул — пятнистая сумела освободить одну лапу и поцарапала меня. Я еще больше обозлился и, бросив нож, задушил ее.
Илла улыбнулась, сравнив бесхитростный рассказ гия с шумной похвальбой друзей Агдана, когда они возвращались с охоты на сурка. Ободренный улыбкой, Ор потянулся к своему мешку и достал скрученный трубкой лист борщевника:
— Дочь хозяина, вот… Наши девушки заплетают это в волосы — совсем не вянет. Я думал — принесу, может быть, тебе понравится…
Ор развернул лист, Илла ахнула и отшатнулась. На ладони гия лежали, блестя ворсинками, серебристые цветы — те, что растут над страшными кручами у ледяных вершин. Три Знака невянущей любви!! Дар, которого она ждала от героя, принес раб.
В испуге Ор смотрел на действие своего подарка. Лицо молодой атлантки стало пунцовым, глаза наполнились слезами, губы дрожали и гневно кривились. Потом лицо окаменело, взгляд стал ледяным.
— Такой дар девушка принимает от того, кому станет женой. Если я скажу о твоей дерзости…
— Госпожа, я же не знал.
— Уйди!
Гий сжал кулак, сминая драгоценные лепестки, к пошел к воротам. Там он посторонился, пропуская вернувшийся с пастбища скот. Пять коров и могучий бык медленно вступили во двор. Бык, узнав Ора, шумно вздохнул и потянулся, требуя ласки. Бессознательно гий раскрыл ладонь, и круторогий теплыми губами подобрал сочный лист борщевника вместе со знаками невянущей любви.
До сумерек Ор просидел в кустах у ручья, а потом прокрался в хлев, стараясь не попадаться на глаза молодой хозяйке. Ночью он то засыпал, то просыпался с ощущением крадущейся опасности и вновь принимался клясть свою глупость. Утром он сразу собрался на охоту. Храд молча протянул ему лук, хозяйка сунула пару лепешек и кусок сушеного мяса. Похоже, что они ничего не знали. Иллы не было видно.
Шагая по узкой тропе над рекой, он все еще ругал себя. Надо же: вздумал порадовать дочь хозяина! Раб должен делать только то, что велят. Незнание обычая не уменьшает нанесенной обиды. А ведь он, тупой кабан, читал листы о героях, что приносят любимым серебристые знаки. И тот друг Агдана не иначе как ради них нанимал юношей позапрошлой весной. Но кто мог подумать, что все это из-за пушистых звездочек, которых уйма в верховьях Оленьей!