Ги постоял, держась за голову, пока всё вокруг не перестало кружиться. Свет казался мерцающим. Велосипед валялся рядом, мимо никто не проезжал. Ги кое-как поднял его и заставил себя крутить педали. К вилле он подъехал в полном изнеможении, едва сознавая, куда едет. Франсуа выбежал, обхватил его и, подталкивая, подвёз в двери. Ночь выдалась холодная; Ги дрожал под одеялами.
Когда часы пробили два, Франсуа не спал и прислушивался. «Скверный час», — мысленно сказал он себе, и через несколько минут его позвал хозяин.
Однако два дня спустя Ги поднялся. И хотя всё стало каким-то странным, его ничто не тревожило. Погода держалась солнечная, тёплая. Франсуа видел, что лицо его хозяина стало чуть розовее, он начал прибавлять в весе; ночные вызовы стали реже. Ему приходилось часто ходить на почту. Хозяин получал много корреспонденции из Парижа, но ни докучливые письма, ни недоброжелательные статьи, появлявшиеся в парижских газетах, не раздражали его. Он давно уже не жил так долго на одном месте. Франсуа казалось, что жизнь наконец-то обрела спокойную размеренность.
Семнадцатого числа, убирая гостиную, Франсуа нашёл на полу недописанное письмо. Поднял его, и тут вошёл хозяин.
— Франсуа, что это?
— Кажется... — Франсуа заглянул в листок. — По-моему, это ваше письмо месье Тэну. Прошу прощения. Оно валялось на полу.
— Да, да. — Ги взял письмо. — Он должен приехать на открытие памятника Флоберу. Я его подпишу, и можешь отправить.
— Флоберу...
Франсуа спохватился и бросил быстрый взгляд на хозяина.
— И собирай вещи, — сказал Ги. — Мы уезжаем.
15
Ги стоял на ветру с непокрытой головой, глядя на море. Ветер вздымал белую пену на зелёной воде, гудел в соснах на холмах за его спиной. Они с Франсуа снова приехали из Парижа на юг, к солнцу, в этот дом, Шале де л’Изер на живописной грасской дороге. Усадьба была тихой, тёплой, с окружённым оградой садом. Ги надеялся обрести здесь покой.
Париж! Когда они вернулись на улицу Боккадор, Ги чувствовал себя окрепшим, бодрым, жизнерадостным. Он сказал врачу:
— Видите, Транше, я снова здоров. Дивонн — замечательный курорт. Как раз такой, какой мне был нужен.
Транше кивнул и потрепал его по плечу.
— Я рад.
Но бодрость Ги постепенно угасла. Париж был шумным, людным и более изнуряющим, чем когда бы то ни было. Вновь начались приступы слабости и головной боли. И врачи, врачи. Не только Транше. Ги сосчитал тех, кто так или иначе консультировал его; их оказалось двенадцать! Поцци, Перильон, Пана, Мажито, Дежерин, Бушар, Деспань, Робен, Ланнелонь, Казалис, Дарембер... После одной тяжёлой октябрьской ночи Дарембер и Транше, друзья Ги, приехали на улицу Боккадор, осмотрели его и устроили консилиум. Но сказать им оказалось почти нечего. Нужно отдохнуть. Подольше. Они пропишут успокаивающее. Следует есть много винограда; он очень эффективен как успокоительное.
Ноэми Шадри, та женщина, которая, по словам Эрмины, похвалялась, что была его любовницей, наезжала регулярно. Иногда Ги видел из окна гостиной, что она приехала, и тут же замечал на лице своего слуги неприязненное выражение. Она, видимо, догадывалась, что Франсуа её недолюбливает, и молча проходила мимо него с высокомерным видом, неизменно одетая в серое. Эта женщина была ненасытной. Даже когда Ги бывало совсем скверно, всё равно льнула к нему. Почти ничего не говоря, оставляла его в изнеможении. Он боялся её приездов.
Но теперь, живя вдвоём с Франсуа в тихом Шале де л’Изер, без соседей сверху и снизу, без бренчания пианино в доме напротив, без грохочущих за окнами телег, но с простирающимся за окнами морем, Ги видел перспективу желанного покоя. Дул мистраль, однако на бледно-голубом небе светило солнце. Превосходная погода для прогулок под парусами!
— Франсуа! Скажи Бернару, пусть снимается с якоря. Выходим в море.
Иногда Ги брал шлюпку и с Бернаром или Раймоном ходил на вёслах между стоявшими на якоре военными кораблями далеко за острова. По утрам принимал душ в каннской бане. Каждые два-три дня ездил обедать к матери в Ниццу. И брал с собой слугу.
— Франсуа, мадам де Мопассан тоже умеет готовить. Но я привык к твоей стряпне, и ты знаешь, что я люблю. Только вот в последнее время ты стал всё пересаливать. Будь повнимательнее.