Не обращая на это внимания, Ги поднялся и задрал ей юбку до талии. Она выпустила его волосы — но было поздно. Он втиснул колено ей между ног, она напрягла в последнем усилии мышцы бёдер, потом внезапно сдалась, ухватила Ги за шею и притянула его лицо к своим губам. Одной рукой он раздел её до конца. Она без стеснения прижала его к себе и впилась ногтями ему в спину.
— Ги!..
Мария-Луиза так задвигала вверх-вниз бёдрами, что Ги решил — опыт у неё большой, она всё больше и больше входила в неистовство, наконец сказала: «Всё. Хватит, хватит» — и оттолкнула его, тяжело, удовлетворённо дыша.
Из-за двери послышался глухой стук, затем смешок. Мария-Луиза не шевелилась. Ги зажёг сигарету и, развалясь, стал курить. По ту строну перегородки послышалось ещё несколько глухих ударов, потом надолго наступила тишина. Ги очень хотелось пить, он клял себя, что не догадался прихватить бутылку и стаканы; ему было понятно, что выходить, пока Рошгюд не подаст голос, нельзя.
Мария-Луиза шевельнулась, посмотрела на него, протянула руку:
— Ги... Иди ко мне.
И движением ноги отбросила юбку, которую он одёрнул. Страсть её была пылкой, она выгибалась, притягивала его за плечи к себе. Потом они полежали, словно после долгого бега, и внезапно принялись неудержимо смеяться, безо всякого повода, просто радуясь жизни.
Снаружи на улице было тихо. Лишь проехал случайный фиакр.
— Месье, купите мне зáмок?
— Вместе с имением, дорогая.
Наконец они решили, что хватит терпеть жажду, подняли шум, чтобы предупредить Леони и Рошгюда, потарахтели дверной ручкой и вышли. Рошгюд с широкой улыбкой нетвёрдым шагом расхаживал по комнате, Леони торопливо пудрилась.
— Шампанского, ради всего святого, — сказал Рошгюд.
— Где звонок?
Рошгюд распахнул дверь:
— Гарсон, шампанского!
Ушли они, когда уже светало. Сонные официанты на лестнице кланялись как заведённые. Другие посетители ещё не разошлись. Из одной комнаты негромко доносилось пение; из-за двери слышался женский смех и звон стаканов. Рошгюд и Ги, чувствующие себя юными повесами, важно вышли, исполненные гордости. Девушек они высадили из фиакра на бульваре Малерб с туманными обещаниями новой встречи, потом расстались сами. Рошгюд сказал, что поедет в фиакре домой. Ги решил прогуляться и встретить наступление дня. Он помахал рукой и пошёл по сереющей улице Рояль.
С Сены тянул лёгкий ветерок. Перед ним лежала площадь Согласия с мерцающими на её громадном, таинственном просторе несколькими газовыми фонарями. Ги перешёл её и свернул на Елисейские поля. Людей там почти не было. Окружённые деревьями кафешантаны давно закрылись. Уже стало светло, и Ги увидел возле них бродяг и оборванных детей, они рылись в отбросах, оставленных толпой накануне вечером. На двух стульях лежал пьяный — босиком; кто-то стащил его ботинки и носки. Подальше, у Дворца Промышленности, шарманщик, стоя на коленях у бровки тротуара, точил нож.
Миновав Театр теней, Ги сел на скамейку. Свет лился сквозь проем Триумфальной арки на самой высокой точке широкого покатого проспекта. Утро было чудесное. Вниз по склону с резким лязгом ехала, приближаясь к юноше, щегольская коляска, правил ею кучер в синей с золотом ливрее, позади сидела женщина в большой шляпе с плюмажем. Ги не мог как следует разглядеть её, потому что она куталась от утренней свежести в шарф, но, когда коляска, замедляя ход, поравнялась с ним, он заметил, что глаза у женщины сильно накрашены.
Кучер, проехав ещё несколько метров, свернул к воротам особняка под номером 25. Ги, повернувшись, наблюдал. Коляска остановилась у закрытой двустворчатой двери. Женщина повернула голову и взглянула на него. Оба они, разделённые несколькими метрами тротуара, замерли, глядя друг на друга. Потом лакей открыл дверь, и женщина отвернулась. Ги стало любопытно, кто же эта красавица.
Лакей открыл одну створку двери и пытался открыть вторую, которую, очевидно, заело. Подошёл кучер и стал ему помогать. Створка не поддавалась. Женщина сидела неподвижно, глядя на их усилия, потом раздражённо вылезла из коляски, бросив быстрый взгляд на Ги, прошла мимо дёргающих створку мужчин и скрылась в доме.