Ги смотрел на брюнетку как зачарованный. Наконец она опустила юбку и, тяжело дыша, побежала со смехом в другую сторону этой импровизированной эстрады. Когда Ги подошёл туда, она уже скрылась в толпе, однако ему почудилось, что её силуэт промелькнул на верхней лестничной площадке. Эта лестница была не так загромождена, как главная, но у Ги ушла минута, чтобы подняться наверх. Той, кого он искал, не было видно. Этой части дома Ги ещё не видел, света там было меньше.
Он пошёл по галерее. За колонну спряталась какая-то тень — то была обнимающаяся парочка. Когда он заглянул в одну из комнат, раздался негромкий вскрик, в тусклом зеркале перед собой Ги увидел женщину, на которой не было ничего, кроме маски. Он улыбнулся. Одному там делать было нечего. Пройдя несколько шагов, он услышал громкие голоса за дверью и вошёл.
Довольно многочисленная толпа гостей смотрела на нескольких человек за большим столом под белой скатертью. Посреди него стояли две серебряные чаши с сахаром и кремом.
— Тысяча франков! — выкрикнул один из сидевших. Это был князь Демидов, известный прожигатель жизни. — Полторы тысячи. Чёрт возьми, нет желающих?
Послышался оживлённый шум голосов, в котором звучали озорные нотки; все казались слегка пьяными.
— Пять тысяч!
Это произнёс толстогубый мужчина с маленькими глазками. На голове у него была турецкая феска.
— Есть — я, — послышался женский голос.
Все разразились одобрительными восклицаниями. Из толпы зрителей вышла женщина. Высокая, молодая, черноволосая, в бархатной маске и белом платье. Ей расчистили пространство перед столом.
— Начали, — сказал турок, опуская руку, сжатую в кулак. Глаза зрителей обратились к чашам. Почти сразу же Ги увидел сидящую на креме муху, раздался радостный крик, турок подскочил и поцеловал женщину в щёку.
— Вы проиграли, — с улыбкой сказал он ей. — Снимайте.
— Это кто? — спросил Ги соседа.
— Халиль, — ответил тот.
Халиль-бей, посол султана, был самым отчаянным игроком и мотом в Париже. Его ничто не интересовало, кроме быстрых скакунов, баккара и женщин. Четыре года назад он привёз с собой двадцать миллионов франков золотом, почти половину уже промотал, а его ещё более богатый родственник, Мустафа-паша, вовлёк Париж в небывалую игорную лихорадку.
Женщина стала расстёгивать крючки на платье. Распахнув перед, она собрала юбку рукой и сняла её. Все со смехом зааплодировали.
— Этого мало, — громко произнёс Халиль.
Женщина сняла корсаж. На ней было бельё из тончайшего шелка, сквозь него просвечивали груди. Снова раздались возгласы. Ги спросил у соседа:
— Как ведётся эта игра?
— Если муха сядет на сахар, женщина забирает деньги. Если на крем — снимает две части одежды, только не маску. Это придумка Халиля.
— Ещё пять тысяч, — сказал Демидов. — Согласны?
Женщина заколебалась.
— Да.
— Начали!
Все ждали, куда опустится муха. Она села опять на крем. Женщина сняла с плеч шёлк, нижнюю юбку и секунду стояла голой до талии, лицо её слегка порозовело. Потом, закрывшись руками, она засмеялась: «Хватит!» — и убежала под шумные возгласы.
— Восемь тысяч франков, — сказал Халиль. — Кто идёт на восемь тысяч? Смелее, дамы.
Он положил на стол пачку банкнот.
— Десять тысяч, — сказал Демидов и добавил ещё два банкнота.
— Иду.
Все обернулись на этот голос. Принадлежал он брюнетке из канкана. Покраснев, она вышла вперёд. Ги показалось, что брюнетка под хмельком.
— Начали.
Муха покружилась над чашами, потом села на сахар.
— Браво, малышка! — раздался общий хор.
Брюнетка взяла деньги. Глаза Халиля заблестели.
Он заёрзал.
— Двадцать тысяч франков. Согласны?
— Да.
— Начали.
Взвились две мухи, когда Халиль отогнал их от своего носа, все засмеялись. Но одна села на сахар. Снова раздались шумные возгласы, и брюнетка взяла деньги.
— Я выложу ещё двадцать тысяч, — сказал Демидов.
— Подождите! — Халиль пожирал глазами брюнетку. — Сто тысяч франков, если мадемуазель разденется полностью.
Она покачала головой. Халиль застонал.
— Сто десять тысяч. И можете оставаться в маске.
— Нет.
— Две попытки — сто и пятьдесят тысяч, — сказал побагровевший Халиль. Брюнетка кивнула. Все притихли.
Через минуту появилась муха и села на крем. Раздалось всеобщее «Аххх». Халиль сцепил руки. Брюнетка, встав к зрителям спиной, принялась расстёгивать платье.