На третье утро Ги чуть свет отправился проверить крабовые ловушки, и вдруг мадам дю Нуи вынырнула рядом с его лодкой.
— Здравствуйте. Влезайте сюда.
— С удовольствием. Я удивлена, что вы ещё здесь.
Ги помог ей влезть в лодку. Волосы её, перехваченные лентой, сверкали. Купальный костюм облепил тело, обрисовывая соски и неожиданно крутые при узкой талии бедра. Она вытаскивала вместе с ним ловушки, касаясь его рук своими. Потом поинтересовалась:
— Море — ваша стихия, так ведь? Вы делаете всё очень мастерски.
Он потянул верёвку, привязанную к большой ловушке.
— Так мастерски, что ловушка застряла.
Им было видно, что ловушка засела в расселине выступа скалы и верёвка обвилась вокруг него.
— Придётся нырять, — сказал Ги. Снял майку, потом глянул на женщину. — Я могу нырнуть в брюках.
После недолгой паузы они оба рассмеялись.
— Может, скромно отплывёте в сторону? — предложил Ги.
— Ни в коем случае, — ответила мадам дю Нуи и отвернулась. Он снял брюки и тут же очутился за бортом. Держась за планшир, сказал:
— Верёвку не трогайте. — Женщина поглядела на него. — Ловушка тяжёлая, и, когда я высвобожу её, она пойдёт ко дну.
Их лица чуть ли не соприкасались за бортом лодки.
— Понимаете?
— Да.
Мадам дю Нуи не отводила взгляда. Лодку слегка качнуло. На лоб ей упал большой локон волос.
— Вы красавица. Вы нравитесь мне, — сказал Ги.
Она улыбнулась.
— С берега, должно быть, это выглядит любопытно.
Ги нырнул, и вскоре, когда ловушка пошла вниз, верёвка с силой хлестнула по борту лодки. Молодой человек вынырнул.
— В носовом ящике должно быть полотенце, — сказал он, указав пальцем.
Мадам дю Нуи нашла его, подала и отвернулась, когда Ги влезал в лодку. Он моментально обтёрся и натянул брюки. Потом они вытащили ловушку с шестью замечательными крабами.
— Плывём к берегу? — спросил Ги.
Мадам дю Нуи села на скамью перед ним, опёрлась руками о борта, склонила набок голову и чуть насмешливо улыбнулась.
— Чудесный день, — сказала она.
Но когда Ги вечером зашёл за ней, сообщила, что от мужа пришла телеграмма, через два дня он приезжает на месяц. Они пообедали в казино, зашли в Ле Верги, потом молодой человек проводил её домой. Он был расстроен и слегка робел перед ней. Такие, как она, ему ещё не встречались.
На другое утро, когда Ги с матерью завтракали, Жозефа принесла пачку писем. Теперь ему поступали предложения из многие газет и журналов, от него ждали рассказов, очерков, статей. У них была обширная переписка с Гюисмансом, который собирался издавать новый еженедельник «Комеди Юмен». Жозефа готовилась подать большое блюдо с омлетом.
— Ги, смотри-ка.
Мадам де Мопассан взяла местную газету и прочла: «Вчера вечером в салоне принцессы Матильды Бонапарт на улице де Берри в Париже была поставлена пьеса «В старые годы»...
— Не может быть!
— «...нашего выдающегося земляка Ги де Мопассана».
— Покажи! — Ги пришёл в восторг. Он торопливо прочёл сообщение. — Знаешь, это большая честь.
— Не сомневаюсь, Ги.
— Флобер давно уже отдал ей эту пьесу. Она постоянно говорила, что поставит её. — Ги снова стал читать газету, но внезапно его стал бить озноб.
— Мама, в этой комнате холодно. Нельзя ли завтракать в другой?
Она поглядела на него с недоумением, словно хотела уловить скрытую в этих словах шутку, потом сдалась.
— Ты не простудился?
— Нет, не думаю. В этой комнате иногда бывает жуткий холод.
Он отложил нож с вилкой и стал растирать руки.
— Оставь — какой же он жуткий!
— Погода меняется. Я всегда чувствую смену погоды.
— Ги, но ведь день солнечный.
— А тепла нет. Здесь север. Северное море. Мне нужно средиземноморское солнце. Вот именно. Мама, я поеду на юг. Может быть, в Ниццу. Нет, в честь принцессы Матильды — на Корсику! — Он поднялся. — Где те карты, с которыми ездили вы? Наверное, вместе с книгами хранятся на твоём письменном столе?
— Да, — спокойно ответила мадам де Мопассан. Посмотрела вслед выходившему сыну и задумалась.
Фиакр въехал на улицу Друо, Ги открыл дверцу, собираясь выйти. Ивонна Фоконье взяла его за руку.
— Ги, завтра? Ты ведь обещал.
— Да, конечно. Не смотри так жалобно.
Он улыбнулся ей и вышел. Она откинулась назад, так чтобы её не было видно, и фиакр тронулся. Ги подошёл к дому, где находилась редакция «Голуа». Вздохнул. Ивонна становилась скучной и навязчивой. Он вернулся с Корсики четыре дня назад, и она трижды добивалась встречи с ним. Жаловалась, что в тот день они виделись утром, хотела увидеться вечером и сопровождала его в фиакре, чтобы побыть с ним подольше. И вместе с тем боялась, что их увидят вместе, что это навлечёт на неё «позор». «Напрасно я связался с ней, — подумал Ги. — А, ладно...»