Клем поглядела на слугу.
— Он вам по душе, правда, Франсуа?
— Да, мадам.
— Это замечательный человек. Будьте поближе к нему — и постарайтесь понять его. Увидите, какое у него золотое сердце, какой он преданный, какой добрый.
После этих слов Франсуа ощутил к ней ещё большую симпатию. Тут на лестничной площадке послышался громкий клёкот, и сдавленный голос произнёс:
— Шшшш! Хватит! Браво, мой малыш!
Это был голос хозяина. Франсуа попятился и вышел. Ги крикнул: «Клем, можно войти?» — и вошёл, неся на руке попугая Жако, подарок Люсьена.
— Свинюшка, свинюшка! — выкрикивала птица.
— Хорошеньким словечкам ты учишь Жако, — заметила Клем.
Ги наклонился, поцеловал её и погладил по голому плечу.
— Франсуа говорит, ты чуть свет принялся за работу. Пишешь свой новый роман?
Ги кивнул.
— «Милый друг».
— Хорошее название, — с улыбкой сказала Клем. — Откуда ты его взял?
— Услышал кое от кого, — ответил Ги и тут же представил, какую сцену закатила бы после такого ответа Ивонна Фоконье. Но Клем не походила на остальных женщин.
— Дорогой, давай поцелуемся. Я люблю тебя, люблю.
Ги присел на кровать, и простыня сползла на пол.
Он поцеловал севшую Клем и потянулся губами к её обнажённой груди. Рука ощутила нежность кожи на её спине.
— Ги, опять начинаешь? Нет.
Он убрал руку и со смехом поднялся.
— Жако непременно скажет что-нибудь в самый неподходящий момент. Клем, давай покатаемся верхом, съездим к красавице Эрнестине. Я подожду тебя внизу. Давай-давай, одевайся.
Он одним движением сорвал с неё простыню, которой она вновь накрылась. Клем, совершенно голая, вскочила с кровати и запустила ему в голову подушкой.
— Ладно, ладно... — Ги попятился. Полетела вторая подушка. — Не попади в Жако!
— Свинюшка, свинюшка! — завопила птица.
О косяк двери ударился рогалик.
— Любовь моя!
За рогаликом последовала щётка для волос.
— Милый друг!
Ги выскочил из комнаты и закрыл дверь.
Днём они объездили антикварные лавки на много миль вокруг, привезли домой красивое старое кресло, изящный замок и серебряную безделушку. Когда подъезжали к дому, Ги подумал, как красиво выглядит усадьба. В саду цвели цветы и поздняя клубника. Гуляли куры и петух с блестящим оранжево-зелёным хвостом. Луи Ле Пуатвен замечательно расписал дверь кабинета, на ней были изображены площадка для крокета с шарами, пруд с золотыми рыбками, собаки и кошки. После чая Ги пошёл навестить мать. Она сказал, что Эрмина в Канне, снимает там дом. Это удивило его.
— Я просила подыскать дом и для меня, — сказала мадам де Мопассан. — Подумываю туда переехать.
— Насовсем?
— Да. Ты не против?
— Э... нет, мама.
Однако Ги почувствовал лёгкий испуг; ему было спокойнее, когда мать рядом.
— Жозефа говорит, что хочет уйти на покой, и, пожалуй, лучше будет расстаться сразу и с ней, и с Этрета.
Тёплые летние дни летели быстро. По утрам Ги работал над романом, упражнялся в стрельбе из пистолета в саду, ходил с Клем смотреть, как Крамуазон разравнивает мягкий торф вокруг клумб. Или садился с ней в лодку, и они плавали вдоль хорошо знакомого ему берега. Иногда, возвращаясь поздно вечером мимо рыбацких домиков, он окликал друзей детства, останавливался поговорить с ними и выпить стаканчик водки.
Отношения у Ги с Клем были прочными. Он понимал, что ей известно о других его романах, но когда приходили письма от Эрмины, Эммануэлы и прочих, она оставалась всё такой же весёлой, нежной, преданной. Однажды Ги застал её в саду пишущей, рядом с ней лежало на траве несколько исписанных листов.
— Привет. Это что у тебя? Роман?
— Оставь, не трогай...
Но он взял один лист и принялся читать вслух:
— «Ги де Мопассан среднего роста, плотный, хорошо сложенный, с солдатской выправкой».
— Не смей...
Клем подскочила, попыталась вырвать у него лист, но Ги увернулся и продолжал:
— «У него прекрасная нормандская голова, затылок образует прямую линию с шеей, как на медальонах с изображениями древних завоевателей». Вот это да! «Лоб у него невысокий, модный, волнистые каштановые волосы зачёсаны назад. Глаза карие, весёлые; изящно очерченные губы наполовину скрыты усами, кожа смуглая, со здоровым румянцем. Во Франции его называют «красавцем», и думаю, красивым бы его нашли где угодно. Одевается этот джентльмен в твидовый костюм, тоже красновато-коричневого цвета, и вам легко его представить стоящим на балконе Ла Гийетт или таким, как я однажды летним днём увидела его у ворот, когда он поджидал друга». Клем, дорогая, это великолепно. Кто был тот друг?