Ги зашёл в «Жиль Блаз» за деньгами. В коридоре и комнатах первого этажа теснилась обычная вульгарная публика. Женщины виляли бёдрами, улыбались ему, при случае старались прикоснуться. «Ги... Дорогой, как дела... Добрый вечер... Какой красавчик!» Он протискивался через толпу, похлопывая кое-кого по заду, чувствуя, как к нему прижимаются то грудь, то бедро. Мезруа отчаянно жестикулировал из-за спины какой-то толстухи. Ги подмигнул ему; казалось, Мезруа всегда привлекал самых толстых.
Ги с трудом протиснулся к лестнице. Наверху высокий мужчина в рединготе сердито толкался, спускаясь вниз. Барон де Во с испуганным видом стоял на площадке.
— В чём дело? — спросил Ги, когда они обменялись рукопожатиями, и указал подбородком на того мужчину. — Один из твоих клиентов?
— Да, чёрт возьми. — У барона был страдальческий взгляд. — Он вне себя. Сегодня утром я устраивал ему дуэль в парке де Прэнс — ну, ты знаешь, велосипедный трек в конце леса. Дуэль была прекрасной, замечательной! Оба противника сделали по два выстрела. Никто не ранен. Но там тренировался какой-то чёртов велосипедист, который и не подумал остановиться, когда мимо его уха пролетела пуля. — На его лице появилось униженное выражение. — И в результате мой дуэлянт жалуется, что весь поединок был лишён достоинства!
Ги утешающе похлопал его по плечу.
— Мопассан, дорогой друг.
Это произнёс Дюмон, пощипывая свою густую бровь. От него сильно пахло духами графини Батиста.
— Очень прошу... Ваш новый рассказ для воскресного приложения... Дорогой друг, так нельзя. — Он пожал плечами. — Мы достаточно непристойны, независимы и неразборчивы — но, чёрт возьми, так нельзя!
— Не хотите брать его? — весело спросил Ги.
— Но... но нельзя ведь давать мужчине в любовницы восьмилетнюю девочку! Даже в рассказе. Притом французскому моряку. Чёрт возьми!
— Почему же?
Дюмон развёл руками.
— Почему? Но даже от вас это... это непристойно!
— Не понимаю. В рассказе ясно говорится, что Шали — индийская девочка. — Ги откровенно наслаждался горестными увещеваниями Дюмона, как и шуткой с присылкой рассказа. — Вы, кажется, не понимаете, что в Индии это самое обычное дело. Индийские дети обычно заключают помолвку в шесть-семь лет.
Дюмон застонал и закрыл глаза руками.
— Собственно говоря, — Ги с трудом сдерживал улыбку, — если б я сделал девочку постарше, вы получили бы протестующие письма от возмущённых индусов, а тем более от французских моряков!
— Но честное слово, мы не можем этого печатать.
— Дюмон, читатели с жадностью проглотят рассказ, — сказал Ги, — и вы это знаете. Если он не появится, больше от меня не получите ничего.
— Нет... нет, нет. — Дюмон со стоном заломил руки. — Ладно, рассказ пойдёт. О Господи...
Когда Ги спустился, Мезруа взял его под руку.
— Дело в том, что Дюмону из-за этого рассказа устроила скандал мадам Батиста!
— О!
И оба покатились со смеху.
В тот вечер Ги и Мезруа ужинали вместе. Распрощались они уже за полночь. «Чёрт возьми, хороший выдался вечерок, — думал Мезруа, возвращаясь домой. — Хороший ужин у Вуазена, приятный разговор, метрдотель плясал вокруг нас: «Да, месье де Мопассан. Нет, месье де Мопассан», — девочки за соседним столиком услышали фамилию и, в сущности стали предлагать себя. А коньяк какой! Хорошо, когда в кармане есть деньги». Мезруа вздохнул. Ему никогда не добиться такого успеха. Он представил себе, как годы работы над романами с продолжением уходят в серое будущее. Кто вспомнит его через двадцать лет? «Рене Мезруа? Не знаю такого». Что ж, Мопассан заслуживает всего. Он выдающийся. Отличный парень! Мезруа затянулся сигарой, припоминая разговоры за коньяком. Милый друг в том, что касается женщин, — это сам Мопассан. Он может заполучить любую женщину в Париже и, похоже, заполучает. Как он там сказал? «Думаю, между восемнадцатью и сорока годами, если исключить случайные встречи, которые длятся час, у мужчины бывает около трёхсот женщин». Разных. Мезруа хохотнул. Отличный парень!