— Ричард, замолчи, — попросила Лелия. — Или замолчи, или переедь из Блумсбери в район получше. Или разбогатей.
— Да, — я вздохнул. — Ты права. В общем, я тебя понял. С тобой я готов жить хоть в бунгало.
— А я думала, в сарае, — зло буркнула Лелия.
— И в сарае тоже. В хибаре. В канализации.
— В сточной канаве. А ты бы смог действительно жить в канаве?
— С тобой — да. Обитать или в старом роскошном доме в Хэмпстеде в одиночестве, или в грязной вонючей канаве, но с тобой? Да легко, дорогая.
— Хорошо. А в Новой Зеландии ты бы жил со мной?
— Естественно. Если ты будешь себя хорошо вести. В Уэльсе. Узбекистане. Гуаме.
— Хорошо.
Я улыбнулся.
Она кончиком языка слизывала с ложечки последний расплывающийся кусочек мороженого.
— Так и должно быть.
— Я пойду расплачусь.
— Да, а я подгоню машину к входу. Я посигналю.
— Осторожнее там.
Направляясь к кассе, я случайно взглянул на столик, за которым сидела неприметная девушка. Она что-то писала, вокруг нее были аккуратно разложены предметы, которые больше бы подошли школьнице: маленькая записная книжка в кожаной обложке, линованная бумага, блокнот. Ее волосы отражали свет. Я уже успел забыть о ней. У меня даже вылетело из головы, что надо было сказать Лелии, что она здесь.
— Пока, — бросил я ей. Попытался вспомнить ее имя. — Рад был снова тебя увидеть.
Она повернулась.
— Да. — Она подняла на меня глаза. — Здорово было так случайно встретиться. Приятная неожиданность. Мы так недавно встречались.
Замолчала, как будто хотела что-то добавить.
Я подождал. Снова посмотрела на меня. В окружении книг она выглядела очень одинокой, как чистенькая голубка, сиротливо выглядывающая из гнезда.
— Слушай, позвони нам, — сжалился я над ней и полез в карман за визиткой, хотя на самом деле не имел в виду того, что сказал. — Мы позовем и тебя в следующий раз, когда будем приглашать на ужин Рена или что-нибудь устраивать.
Она продолжала смотреть на меня. Просигналила машина.
— Не могу найти. Извини. Просто как-нибудь заходи с Реном.
Помолчав пару секунд, она сказала:
— Это мой, — и написала на бумажке свой номер.
— О, так мы соседи! — удивился я, взглянув на маленькие буквы.
— Правда?
— Это же WC1?
Кивнула.
— Ну, до встречи, — попрощался я.
Лелия нажала на педаль газа, и машина тронулась. Неисправная печка судорожно выдохнула поток тепла, но потом из нее пошел холод.
— Я сейчас видел девушку, — сказал я. — Она вчера вечером была у МакДары.
— Да?
— Ну та, серая мышка. Ты поняла? Я даже ее не запомнил.
— А, эта… та, которая рядом с Реном сидела? Была там одна тихоня, хотя ничего, симпатичная. Я, правда, с ней не разговаривала.
— Она сказала мне, как ее зовут. Смотри, как этот придурок разворачивается! Что-то в ней есть французское, по-моему.
— Не знаю. Я хотела с ней поговорить, но так и не поговорила. Мне хотелось ее с людьми познакомить.
— Ну да. В общем, она была сейчас в ресторане.
— А я ее не видела.
— Я сказал ей, что она может как-нибудь заглянуть к нам с Реном.
— О Господи, зачем это нужно? Она же какая-то… ну… скучная, что ли. Но что-то я веду себя как стерва. Ты правильно сделал. Молодец. Иногда бываешь.
— На Рождество хочется быть щедрым.
— Да. Смешно, правда? А я на Рождество становлюсь сентиментальной. Мне хочется плакать, я все время представляю себе одиноких стариков, о которых дети совсем забыли. Это чувство вины?
— Не знаю. Мне кажется, благотворительные организации на Рождество, наоборот, собирают больше. Когда к тебе в следующий раз подойдут и предложат купить очередной выпуск «Биг исью», можешь отдать продавцу те паршивые мандарины, которые ты купила в «Сейфуэй».
— Ах ты… — Она засмеялась.
— Я вот никак не могу понять, — сказал я, — нужно ли желать счастливого Рождества, когда встречаешься с кем-нибудь незнакомым на улице в само Рождество? Или, ну, знаешь, положено не обращать внимания друг на друга. А может, надо улыбаться и поздравлять всех подряд, как у Диккенса? Продавцов, телефонных операторов. Или они думают, что ты ненормальный, даже если просто посмотреть им в глаза?
— О Ричард, — улыбнулась она. — Только ты…
— Знаю, знаю, — я наклонился и уткнулся лицом ей в колени. Потом стал подниматься все выше и выше по бедрам, пока она не засмеялась и не прикрикнула на меня, чтобы я перестал.