ех мусульман к уничтожению другими народами, что уже и началось. - Вы имеете в виду Штаты, - заметил я, - которые сейчас ведут свои основные военные действия в мусульманских странах? Американец улыбнулся и сказал: - Не будем говорить об этом. Поговорим лучше о терпимости, но не той, которая не признаёт никаких рамок, а той, которая способствует взаимопониманию. Вот вы изучаете иностранные языки, и как я понял, очень хорошо ими владеете. Что вы чувствуете, когда говорите на чужом языке? - Я ничего не чувствую, - признался я, - когда я говорю на языке, я даже об этом не думаю, я всегда слежу за своей мыслью, и стараюсь яснее донести её до слушателя. - Вот именно, - обрадованно воскликнул американец, - со мной происходит то же самое. Слова и выражения не важны, важны мысли человека. Это нас всех объединяет. Но когда мы говорим на иностранном языке, мы как бы становимся сами носителем этого языка с его внутренней системой мышления. Мы преображаемся и становимся гражданами этой нации. Когда вы говорите по-немецки, вы становитесь немцем, когда говорите по-французски, становитесь французом, по-английски - англичанином или американцем, а когда я говорю по-русски, то становлюсь русским, тем более у меня жена - русская, а значит, я - вдвойне русский, и, может быть, даже больше, чем американец. Впервые, сидя за столом, я посмотрел в сторону Натали. Она побледнела. Мне хотелось схватить нож со стола и вонзить его в сердце этого нахального Майкла. Я даже представить не мог в своём воображении, как они лежат в одной постели, и он обладает ею. - Поэтому, - продолжал он, - во всех нас заложены инструменты трансформации, когда мы понимаем суть чего-то, то сами становимся этой сутью. Все мы можем проникнуть в запредельное, я это понял здесь на Востоке, всё зависит только от нашего умения концентрироваться. Ведь всё живое обладает своей системой и своими рамками, в которых и функционирует эта система. Если мы научимся взламывать эти рамки, то сможем проникнуть в эту систему и обретем такие свойства, которые присущи этому живому и одухотворённому предмету, или вещи. Мы можем стать пчелой, муравьём, камней, птицей или деревом. Похоже, что вы уже взломали эти рамки и проникли в сознание и сущность дерева? Вопрос предназначался мне. Я покачал головой и ответил: - Не знаю, какие рамки я взломал, и в какую сущность я проник. При этом я посмотрел на Натали, которая слегка покраснела. - Я понимаю, - сказал американец, - многое мы не осознаём, особенно когда проходим через что-то непонятное. Но если нам удаётся, одолеть какой-то предел и приобрести какое-то удивительное свойство, то глупо им не воспользоваться, и не поставить это приобретённое на службу человечеству. Я предлагаю вам войти в нашу исследовательскую группу и помочь нам в разгадке некоторых тайн природы, а, может быть, и не самой природы, а неких сущностей, с которыми мы хотим установить отношения. Такой специалист, как вы, нам бы очень помог в нашей работе. - И что же это за работа? - спросил я с интересом у американца. - Это - секретная информация, но если вы согласитесь с нами сотрудничать, то я вам расскажу всё, что происходит последнее время в мире, и чем очень озадачено моё агентство НАСА. Практически я уже добился у отца Гонгэ согласия на сотрудничество с нами, и уговорил его монахов Мосэ и Хотокэ, которые тоже обладают способностями медиумов-проводников, судя по их рассказам, войти в нашу группу. Дело осталось за вами. - Но позвольте, - возразил отец Гонгэ, - я не давал вам согласия на установку ваших электронных ловушек возле моего дерева, также как не даю согласия на участие моих подопечных в вашем эксперименте. - Но этого пока и не нужно, - сказал американец, - важно, чтобы вы согласились отпустить ваших подопечных с нами. В это время я смотрел на Натали, которая слегка кивнула мне головой. - Тем более, - продолжал американец, - вы согласились стать сами нашим консультантом, как изучающий птичий язык. Для нас это может стать очень важным оружием, когда начнут развиваться события. - Ну, сказать, что я владею птичьим языком, было вы не правильно, - скромно заметил отец Гонгэ, - просто долгое время я наблюдал за жизнью птичек, и особенно занимался своими попугайчиками Чарли и Риччи. Некоторые наблюдения за ними дали мне основание полагать, что птицы нисколько не глупее нас, а, может быть, и умнее. Я думаю, что все люди любят этих пернатых существ, потому что они напоминают нам об ангелах, спускающихся с неба. Святой Франциск тоже очень любил птиц, кормил их с рук и общался с ними. Он понимал их язык. А я так до конца и не освоил птичий язык. Смерть прервала жизнь Риччика. М-да, смерть - жестокая вещь. Она неминуема и приходит, когда мы её меньше всего ждём. А мы столько времени теряем попусту, растрачивая свою жизнь на всякую ерунду. А когда спохватываемся, то становится поздно. Что поделаешь, физическим бессмертием мы, простые смертные, увы, не обладаем. Это мы должны себе чётко уяснить, и никогда не забывать. Momento mori! - как говорили древние римляне. И мы должны это помнить, и в каждую минуту нашей жизни сознавать, что сами творим свою судьбу. Я вот смотрю на своих учеников, и постоянно думаю об их земном существовании. Ведь оно может быть коротким, если они не будут беречься, а начнут ввязываться во всякие авантюры, желая оставить о себе яркую память не только в моём сердце, но и в истории человечества. Он с некоторой иронией и упрёком посмотрел в их сторону и продолжил: - Они так желают спасать мир, что не думают о том, что могут быстро уйти в вечность, вместо их обычных углублённых занятий, чтений и раздумий. Им ещё так много нужно прочитать книг в моей библиотеке, а то последнее время занимаются совсем бессистемно, читают всё, что попадается им под руку. Не знаю, как я буду без них служить богине Каннон и бодхисатве Дзидзо. Открыто заявляю, что я недоволен тем, что они решили ехать с вами. Если я им надоел, то пусть они живут в своей хижине особняком от меня. Я не буду им мешать, также как и они мне. Только по утрам мы будем вместе в храме предаваться дзэнской практике созерцания «дзадзэн» (самадхи), сидя в зале мудрости в позе лотоса. Монахи, слушая излияния старика, едва сдерживали улыбку. В конце концов, Хотокэ не выдержал и сказал настоятелю: - Мы же поедем всего на две недели. Как только исследования закончатся, мы сразу же вернёмся. - Этой ночью во сне мне явились мои попугайчики и предупредили меня, что с вами может произойти несчастье. И что лучше вам никуда не ездить, а оставаться здесь. - А ещё что сказали вам попугайчики? - спросил его американец с улыбкой. - Они сказали, что вся эта ваша затея с вашими ловушками закончится катастрофой. Американец, не выдержав расхохотался. - Но мы хотели бы через этот эксперимент найти истинные начала, - вставил своё слово Мосэ. - Если вы хотите найти истинный начала, то почитайте свитки второй половины семнадцатого века «Когансёдзё» - «Предисловие к запискам наглеца» священника Кэйтю. Он там пишет: «Если стремиться найти истинные начала, то они существуют только в поэзии Ямато». - Вот и прекрасно, - сказал американец, - ваши монахи не только найдут истинные начала в этих свитках, но и извлекут их из нашего эксперимента. - Я ещё не дал своего согласия, - твёрдо заявил отец Гонгэ. - А когда вы его дадите? - настаивал американец. - Пока не знаю, - ответил тот. Наступила неловкая тишина. Американец повернулся ко мне и спросил: - Ну а вы как же? Решили участвовать в нашем эксперименте, или вам нужно посоветоваться с вашим правительством? - Не с кем мне советоваться не надо, - сказал я сухо. - Я сам по себе. - И что вы решили? - Я согласен. - Вот и прекрасно! - воскликнул американец. - Раз дело складывается таким образом, то давайте поступим так. Мне нужно срочно выехать в Токио и уладить там кое-какие дела. Если вы, отец Гонгэ, не возражаете, то моя жена поживёт у вас несколько дней и поработает в вашей библиотеке, найдет материалы, касающиеся вашего храма и этого дерева. И если вы разрешите своим подопечным участвовать в эксперименте, то моя жена с ними и русским выедут туда, куда я сообщу телеграммой. Деньги на их поездку я перешлю. Вы согласны? - Да, конечно, - ответил отец Гонгэ, - пусть ваша супруга живет здесь, сколько нужно, и пользуется библиотекой. - Вот и прекрасно, - воскликнул американец и посмотрел на часы, - а я, наверное, успею на поезд до Ниигаты, а там пересяду на самолёт до Токио. У меня приятно засосало под ложечкой, от предвкушения того, что несколько дней мы сможем находиться с Натали вместе, и нам никто не будет мешать. Американец встал из-за стола, Натали тоже встала. Встали и мы. - Пойдём, поможешь мне собраться, - сказал он Натали, и они, поблагодарив настоятеля за угощение, спустились с веранды. Монахи принялись убирать посуду со стола, а мы с отцов Гонгэ вошли в храм. - Зачем вы сказали американцу, что я услышал предсказание в листве вашего дерева, и что я владею языками? - спросил я его с недовольным видом. - Вы уж простите, - стал извиняться он, - но эти американцы ведут себя у нас, как дома. Я думал, что, сказав это ему, и указав на вашу заинтересованность деревом, я остужу его пыл, но ничего не вышло. Он даже вас уговорил работать с ним. Сейчас он будет жать на меня со всех сторон, чтобы я дал разрешенье установить здесь их чёртову ловушку. Всё это мне очень не нравится. Да ещё моих монахов соблазнил перспективой проехать по стране. На них я очень зол, н