ущее, видеть и узнавать то, о чём раньше даже мечтать не мог. И эти два монаха могут помочь нам проникнуть в эту тайну. Это знаменательно, что здесь в этом уголке земного шара соединились Запад и Восток в своём стремлении понять, что же представляет собой природа, и что есть жизнь. Я думаю, что наступило время узнать все тайны, которые так долго скрывал от нас Бог. Натали улыбнулась и с некоторой иронией в голосе спросила: - Ты надеешься на это? - Увидим, - уверенно ответил я. Некоторое время мы лежали молча, пока сон не сморил нас, и мы спали как дети в люльках, убаюканные волнами. Когда мы проснулись, уже стемнело. На небе зажигались звёзды. К нам подошли монахи и, сев на палубе, устремили взоры к небу. Слева, далеко на горизонте, проплывали огоньки берега. Небо и море быстро окутала тьма, лишь всполохи света сверху и снизу напоминали, что в этой тёмной массе существуют ориентиры пространства. Впереди на мостике маячила спина капитана, который, казалось, дремал, вцепившись в штурвал. Мотор монотонно работал. Отец и сын, вероятно, спали. Море было спокойное, корабль мягко скользил по набегающим волнам. - Чем будем питаться завтра? - подал голос Мосэ. - Завтраки мы съели, а ужина, как видно, не предвидится. Надо было пригласить на завтрак капитана, а то мы слопали всё сами, ни с кем не поделились, как-то некрасиво получилось. - Это уж точно, - улыбнулся Хотокэ. - Поступили с тобой как невоспитанные свиньи и тут же завалились спать. Что капитан о нас подумал? С завтрашнего дня начинаем поститься, объявляем «тандзики» - пост. Эту ночь проведём в молении прямо здесь в море под открытым небом. Такого ночного бдения посреди моря у нас ещё не было. Повернувшись лицом к северу, они сели в позу лотоса и приготовились к медитации. Мы с Натали сидели чуть в отдалении и не мешали их бдению. Но вскоре услышали за спиной шорох и обернулись. К ним подошёл сын капитана с подносом, где стояли четыре чашки. - А где европейцы? - спросил он у монахов. - Они спят, - ответил Мосэ. - Не буди их, проснутся сами поедят. Сын капитана не заметил нас, мы оставались в тени. - Меня зовут Исаму, - представился он монахам. - Дед просил меня передать вам еду, и европейцам - тоже. Монахи поблагодарили и подняли с подноса свои чашки. Молодой человек скрылся в темноте, но тут же появился вновь, неся чайник и четыре кружки. Монахи, уплетающие рис за обе щёки, поблагодарили его во второй раз. - Исаму-тян, - сказал Мосэ, когда тот собирался встать, - посиди немного с нами. Тебе не скучно такому молодому всё время проводить в море? У тебя, наверное, есть девушка? - Да, - охотно ответил Исаму. - Она живёт в порту с родителями. Её зовут Юкико, может быть, слышали? Отец у неё рыбак. А сама она торгует в лавке овощами. Мы любим друг друга и хотим пожениться. Да вот только отец против этого брака. - Почему? - удивился Мосэ. - Да, уж очень они бедные, да и детей у них много в семье. Отец говорит мне, свяжешься с бедными, всю жизнь бедным проживёшь. Мы сами-то не богаты. Кроме меня у отца ещё две мои младшие сестры. Был ещё маленький брат, но год назад умер, уж очень хилым он родился. Так что денег хватает только-только самим прожить. Отца десять лет с нами не было, дед нас растил, а сейчас он совсем старым стал, но вот и ему приходится работать. Но я всё равно на ней женюсь. Уж очень девушка хорошая, да и любит меня. Как только заработаю денег, так женюсь на ней. Но с отцом много не заработаешь, он всё себе забирает, то есть, не совсем себе, а в нашу семью. Так что у меня ничего не копится. Прямо не знаю, как быть дальше. Хотелось бы мне уже свою семью создать. Вот вам хорошо. Вам денег не нужно. Семей у вас нет. Живёте в своё удовольствие. Но вот я не пойму, как вы обходитесь без женщин. Ведь по канонам вам нельзя иметь связи с женщинами? Мосэ с Хотокэ переглянулись и улыбнулись. - Ты прав, - ответил Хотокэ. - женщин нам иметь нельзя. - А как же вы терпите? - спросил парень. - В этом и состоит смысл воздержания, чтобы одолеть свою плоть. - Я бы так не смог, - заметил Исаму. - Мы с Юкико уже живём как муж и жена, но пока в тайне. Но жениться мне на ней всё равно скоро придётся, потому что она забеременела. Вот отец узнает, меня убьёт. Один раз мы уже переживали с ней. Думали, что залетели. Но сейчас уже точно, месяцев через семь родит ребёнка. - А её не тошнит? - спросил Мосэ. - Недавно два раза её вырвало. Я попросил её сходить к врачу, сдать анализы на беременность. Вот вернусь, узнаю результаты. Что-то у меня на сердце тяжело. Недобрые предчувствия. - Пойди и откройся отцу, - посоветовал ему Хотокэ. - Конечно, он тебя поругает, но думаю, поженит вас. - Да я уже сам об этом думал, - признался Исаму. - Вот вернёмся из рейса, узнаю результаты анализов и выложу ему всё. Пусть делает, что хочет, а я всё равно на ней женюсь. - Ну и правильно, - сказал Мосэ. - Так и поступай. Исаму собрал с палубы их чашки и кружки и, поклонившись монахам, сказал: - Вы уж не обессудьте, ужин европейцев я оставлю здесь, как проснутся, пусть поедят, а я немного посплю, а то отца у руля нужно будет сменить под утро. Монахи поблагодарили его за угощение и пожелали спокойной ночи. Из-за горизонта поднималась кроваво-багровая луна. - Ты только посмотри, - сказал Мосэ, указывая на луну. - Никогда не видел её такой красной. - Это к непогоде, - заметил Хотокэ и добавил, - быть шторму. - Быстрее бы добраться до Ибусуки, - вздохнул Мосэ. - Завтра уже будем там. - Но когда же мы доберёмся до истины? - Как сказал Накаэ Тодзю: «Наука о сердце - Путь движения от обыкновенного человека к мудрецу», - ответил ему Хотокэ. Монахи поправили свои одежды и углубились в медитацию. Мы продолжали оставаться в тени. Натали и в самом деле дремала у меня на плече. А я думал об этом пареньке Исаму и его невесте Юкико, в головы которых накануне мне удивительным образом удалось проникнуть. Прошло несколько часов. Луна поднялась высоко в небе и осветила всё море. Волны плавно перекатывались по бортам, стоял штиль. Звёзды из-за света луны сияли не так ярко. Но зато само море как бы ожило под действием лунного света. Волны играли бликами и переливались, за кармой на воде тянулась небольшая белая полоска следа от судна. Море источало из себя таинственное сияние и ласкало взгляд своей сонной красотой. Мосэ и Хотокэ, казалось, почти слились с предметом своего созерцания и растворились в нём. Сзади них опять послышались шаги, они обернулись и увидели в лунном свете седого старика. Шаркающей походкой он подошёл к ним и присел на корточки: - Вы чего не спите ребята? - спросил он. - Выспались днём? - Да, отец, - ответил Мосэ, - вот любуемся ночным морем. - Ну-ну, любуйтесь, - сказал старик. - А у меня что-то кости ломает. - Наверное, к перемене погоды. - Успеть бы нам доплыть до места, а то шторм разыграется, - заметил старик. - Если будет сильный шторм, та ваша посудина выдержит? - спросил старика Хотокэ. - Чему быть, того не миновать, - ответил тот. - Я вот пережил тихоокеанскую войну, а в то время уцелеть было значительно труднее. Так уж повелось, кому назначен смертный час, тот никуда от него не денется. - Но почему же, - не согласился с ним Мосэ, - всё зависит от самого человека. У каждого человека есть выбор. - Выбор - выбором, а судьба есть судьба, - ответил тот. - От своей судьбы не уйдёшь. Мосэ ему не стал возражать. А старик, как бы продолжая эту мысль, начал свой рассказ: - В то время я служил ещё молодым на подводной лодке «I-26». Помню середину ноября семнадцатого года правления Сёва, когда мы дрались с американцами за Гуадалканал. Вот было тяжёлое время, никому не желаю пережить ту войну ещё раз. В октябре у нас там, на острове полегла вся 2-я дивизия, а в первой декаде ноября была переброшена 38-я дивизия. Ребята сражались как черти, но у них кончались боеприпасы и наши решили отправить несколько транспортов под прикрытием военных кораблей. Бои шли в проливе Железное Дно, куда и направили нашу подлодку. Разведки и у нас и у американцев работали хорошо, мы знали о каждом шаге друг друга. Только за одну ночь мы потеряли линкор «Хиэй» и два эсминца, американцы потеряли крейсер «Атланта» и четыре эсминца. Тот день 14 ноября выдался особенно жарким. Американские самолёты с аэродрома Гендерсон и авианосца «Энтерпрайз» атаковали наши корабли и потопили крейсер «Кинагуса», мы это услышали по радио и пришли в такую ярость, что готовы были драться с американцами врукопашную. А американцы атаковали нас ещё и своим флотом и потопили линкор «Кирисима» и ещё один эсминец. После боя они вели свои повреждённые суда на ремонт в доки. Мы вошли в пролив Железное дно и сразу же были атакованы глубинными бомбами с эсминца «Стерретт». Выждали немного и, всплыв, увидели крейсеры «Сан-Франциско» и «Джуно». Так вот, мы выпустили все свои торпеды по «Сан-Франциско», но они прошли по носу его и попали в борт «Джуно». Тот сразу же затонул, никто не спасся. Вот как бывает, целились по одному, а попали в другого. Так что судьба сама решает, кого забрать, а кого оставить. Мосэ и Хотокэ молчали, задумавшись. Старик продолжил: - В этом проливе кроме нас находилось ещё четыре наших подлодки. Так американцы от злости так проутюжили глубинными бомбами этот пролив, что не осталось ни одного нетронутого метра. Две наши подлодки были потоплены, а мы уцелели. Вот что значит судьба. Монахи молча слушали старика. - А вот другой случай, - продолжал старик, вдохновлённый вниманием слушателей. - Когда мы воевали за Гуадалканал, в тоже время будущий пре