Но более, чем это всё, у нихЛюблю пробел лирического зноя.Люблю постичь сквозь легкий нежный стихБезбрежное отчаянье покоя.
К старинным манускриптам в поздний часПочувствовав обычное призванье,Я рылся между свитков – и как разЧванг-Санга прочитал повествованье.Там смутный кто-то, – я не знаю кто, –Ронял слова печали и забвенья:«Бесчувственно Великое Ничто,В нем я и ты – мелькаем на мгновенье.Проходит ночь – и в роще дышит свет,Две птички, тесно сжавшись, спали рядом,Но с блеском дня той дружбы больше нет,И каждая летит к своим усладам.За тьмою – жизнь, за холодом – апрель,И снова темный холод ожиданья.Я разобью певучую свирель,Иду на Запад, умерли мечтанья.Бесчувственно Великое Ничто,Земля и небо – свод немого храма.Я тихо сплю, – я тот же и никто,Моя душа – воздушность фимиама».
Из книги «Только любовь»
1903
Семицветник
Я всему молюсь.
Гимн Солнцу
1
Жизни податель,Светлый создатель,Солнце, тебя я пою!Пусть хоть несчастнойСделай, но страстной,Жаркой и властнойДушу мою!
Жизни податель,Бог и создатель,Страшный сжигающий свет!Дай мне – на пиреЗвуком быть в лире, –Лучшего в миреСчастия нет!
2
О, как, должно быть, было это утроЕдинственно в величии своем,Когда в рубинах, в неге перламутраЗажглось ты первым творческим лучом.
Над хаосом, где каждая возможностьПредчувствовала первый свой расцвет,Во всем была живая полносложность,Всё было «Да», не возникало «Нет».
В ликующем и пьяном океанеТьмы тем очей глубоких ты зажгло,И не было нигде для счастья грани,Любились все так жадно и светло.
Действительность была равна с мечтою,И так же близь была светла, как даль.Чтоб песни трепетали красотою,Не надо было в них влагать печаль.
Всё было многолико и едино,Всё нежило и чаровало взгляд,Когда из перламутра и рубинаВ то утро ты соткало свой наряд.
Потом, вспоив столетья, миллионыГорячих, огнецветных, страстных дней,Ты жизнь вело чрез выси и уклоны,Но в каждый взор вливало блеск огней.
И много раз лик мира изменялся,И много протекло могучих рек,Но громко голос Солнца раздавался –И песню крови слышал человек.
«О, дети Солнца, как они прекрасны!» –Тот возглас перешел из уст в уста.В те дни лобзанья вечно были страстны,В лице красива каждая черта.
То в Мексике, где в таинствах жестокихЦвели так страшно красные цветы,То в Индии, где в душах светлоокихСложился блеск ума и красоты, –
То там, где Апис, весь согретый кровью,Склонив чело, на нем являл звезду,И с ним любя бесстрашною любовью,Лобзались люди в храмах, как в бреду, –
То между снов пластической Эллады,Где Дионис царил и Аполлон, –Везде ты лило блеск в людские взгляды,И разум мира в Солнце был влюблен.
Как не любить светило золотое,Надежду запредельную Земли.О вечное, высокое, святое,Созвучью нежных строк моих внемли!
3
Я всё в тебе люблю. Ты нам даешь цветы –Гвоздики алые, и губы роз, и маки,Из безразличья темнотыВыводишь мир, томившийся во мраке,В красивой цельности отдельной красоты,И в слитном хаосе являются черты,Во мгле, что пред тобой, вдруг дрогнув, подается,Встают – они и мы, глядят – и я и ты,Растет, поет, сверкает и смеется,Ликует празднично всё то,В чем луч горячей крови бьется,Что ночью было как ничто.
Без Солнца были бы мы темными рабами,Вне понимания, что есть лучистый день,Но самоцветными камнямиТеперь мечты горят, – нам зримы свет и тень.
Без Солнца облака – тяжелые, густые,Недвижно-мрачные, как тягостный утес,Но только ты взойдешь – воздушно-золотые,Они воздушней детских грез,Нежней, чем мысли молодые.
Ты не взойдешь еще, а мир уже поет,Над соснами гудит звенящий ветер мая,И влагой синею поишь ты небосвод,Всю мглу безбрежности лучами обнимая.
И вот твой яркий диск на небеса взошел,Превыше вечных гор – горишь ты над богами,И люди Солнце пьют, ты льешь вино струями,Но страшно ты для глаз, привыкших видеть дол, –На Солнце лишь глядит орел,Когда летит над облаками.