Будем как солнце! [сборник]

Великий обреченный

Он чувствовал симфониями света,
Он слиться звал в один плавучий храм –
Прикосновенья, звуки, фимиам
И шествия, где танцы как примета, –

Всю солнечность, пожар цветов и лета,
Все лунное гаданье по звездам,
И громы тут, и малый лепет там,
Дразненья музыкального расцвета.

Проснуться в Небо, грезя на Земле.
Рассыпав вихри искр в пронзенной мгле,
В горенье жертвы был он неослабен.

И так он вился в пламенном жерле,
Что в Смерть проснулся, с блеском на челе,
Безумный эльф, зазыв, звенящий Скрябин.

Из книги «Перстень» 1920

Черный веер

Черный веер, шелк сквозистый, ворожба полночной птицы,
Ты навеял сердцу злое взмахом черного крыла.
В миг один размеры молний принимает взблеск зарницы,
Если зеркало качнешь ты, если ревность ты зажгла.

Тусклый месяц встал недобрым, опрокинутый в ущербе,
Черный веер, зыбью шаткой, с ним согласно колдовал.
О, среди цветов медвяных были пчелы в вешней вербе.
Сколько жал вонзилось в сердце. Как бывает пламень ал.

Оскорбленная словами, на скале была ты, серна,
Оневестилась с безумьем. Пала в пропасть ты до дна,
Черный веер в ночь ущерба заклинает достоверно:
Стала ты невестой ветра, духам пропасти жена.

Но, душой узнав распятье, ты упала до подножья,
И Незримые смягчили восемь жутких саженей,
Черный веер был разорван, и прекрасна правда Божья,
Овоздушенный сияет стройный стебель вешних дней.

Что случилось, то случилось. Возрожденно ты красива.
В край громов дорога молний. Шум грозы в лазури смолк.
Лишь на месте недоступном, на краю грозящем срыва,
Как крыло незримой птицы, бьет о камень черный шелк.

Беседка

1

Мне хочется уйти с тобой в беседку,
    О, милая, вдвоем, вдвоем.
Цветущую качнуть тихонько ветку,
Цветок увидеть на лице твоем.

С влюбленностью, но не томясь тревожно
    И не томя души твоей,
Шепнуть тебе: «Нам все сейчас здесь можно.
Дай счастье мне! О, поцелуй скорей!»

2

Ты любишь танцевать по краю,
    Лесной опушки, может быть,
Быть может, пропасти, не знаю,
Но пред тобой я предан маю,
Нашел цветок, его сжимаю
И снова сладко понимаю,
    Что сердцу хочется любить.

3

Когда ты будешь засыпать,
К тебе я мыслями прибуду,
Как призрак сяду на кровать
И буду ласково шептать:
«Люби меня! Доверься чуду!»
И ты потянешься слегка.
И будет греза глубока.
Огонь блеснет по изумруду,
Разъятый многозвездный мир,
Осеребрив, пронзит сапфир,
Даст ход таинственному гуду,
И синих вод качнется гладь.
И, тень, я лягу на кровать,
И целовать тебя я буду.

4

Мне радостно и больно.
    Вдали идет гроза.
Я полюбил невольно
    Зеленые глаза.

В душе качанье звука,
    В ней радостный рассказ.
И больно, что разлука
    Тебя умчит сейчас.

7

Как метель опушила деревья
И одела все сосны парчой,
Как туман, собираясь в кочевья,
Расцветает горячей грозой, –

Так мечта, набросав нам созвучий,
Показала в изломе своем,
Как красив наш таинственный случай,
Как нам нежно и дружно вдвоем.

Я

Мы все равны пред Высочайшим Светом,
Который дал нам, в прихоти своей,
Несчетность ликов, светов и теней,
Рассыпав нас, как краски пышным летом.

Где больше правды? В дне, лучом одетом,
Или в провале бархатных ночей?
Я лев, и лань, и голубь я, и змей.
Сто тысяч я пройдя, я стал поэтом.

Меж мной и Высшим, чую, грань одна.
Лишь острие мгновения до Бога.
Мгновенье – жизнь, мой дом. Я у порога.

Хоть в доме, я вне дома. В безднах сна
Понять, что в мире Правда лишь одна,
Есть в бездорожье верная дорога.

Любимая

Над Морем тяготенье было тучи.
Свинцовая громада в высоте,
А тут и там, на облачной черте,
Какой-то свет был нежный и тягучий.

Откуда доходил он из-за кручи
Туманов, сгроможденных в пустоте?
Особенный по странной красоте,
Мне талисман в нем чудился певучий.

Вдруг высоко, там в безднах вышины,
Серпом Луна возникла молодая,
И с свежим плеском, гулко возрастая,

Качнула сила ровность глубины.
Так ты пришла, о, радость золотая,
В мгновение рождения волны.