Я рыжий, я русый, я русский.Я знаю и мудрость и бред.Иду я – тропинкою узкой,Приду – как широкий рассвет.
Дремота
Задремал мой единственный сад,Он не шепчет под снегом густым.Только вьюга вперед и назадЗдесь ведет снегодышащий дым.
Ты куда же стремишься, метель?Зачинаешь, чтоб вечно кончать.Ты для ткани какой же кудельРаскрутила – скрутила – опять?
Я по дому один прохожу,Все предметы стоят в забытьи.От бессмертных полей на межуСмотрят в прошлое мысли мои.
Высоко – далеко – небосинь,Широко – широчайший простор.Занавеску в душе отодвинь,Рассвети мыслевнутренний взор.
Ты не сделал с собой ничего, –Что бы сердцем не сделал опять.Отчего же кругом так мертвоИ на всем снеговая печать?
Только дымно мерцает свеча,Содвигая дрожащую тень.Только знаю, что жизнь горячаИ что в Вечность проходишь ступень.
Отчего же, весь снежный, морозНаковал многольдяность преград?Нет ответа на жгучий вопрос.Задремал мой таинственный сад.
Колокольчик
Чашей малою качаясь, говоря с самим собой,Нежно впил глоточек неба колокольчик голубой.Он качнет свой взор налево, сам направо посмотрев,На земле намек на небо, колыбелится напев.А с бубенчиками дружен, серебра зазыв живой,Колокольчик тройки мчится по дороге столбовой.Говорунчик, гормтунчик, под крутой дугою сказ,Двум сердцам, чей путь в бескрайность, напевает:«В добрый час».Что законы? Перезвоны легче пуха ковыля.Что родные? Два живые, двое – небо и земля.И уж как он, колокольчик, сам с побегом столь знаком,Бьется в звонкую преграду говорливым язычком.Коренник – как бык могучий, шея в мыле, пламя взгляд.А встряхнутся пристяжные, – и бубенчики звенят.И пером павлиньим веет, млеет шапка ямщика.Как бывает, что минута так сладимо-глубока?В двух сердцах – один, созвучный колокольчик-перебой.Взор «Люблю!» во взор излился. Колокольчик, дальше пой.Шире. Дальше. Глубже. Выше. Пой. Не думай ни о чем.Солнце степь – всю степь – рассекло как мечом – одним лучом.Скрылись в солнце. И, качаясь, говорит с самим собой:«Жив я, впив глоточек неба!» – колокольчик голубой.
Черная вдова
Ивану Сергеевичу Шмелеву
Я знаю Черную вдову,В ее покрове – светов мленье,Ее я Полночью зову,С ней хлеба знаю преломленье.
С ней кубок темного винаЯ пью безгласно, в знак обета,Что только ей душа верна,Как жаворонок – брызгам света.
Когда ж она уйдет во мгле,Где первый луч – как тонкий волос,Лозу я вижу на столеИ, полный зерен, крепкий колос.
Судьба
Судьба мне даровала в детствеСчастливых ясных десять летИ долю в солнечном наследстве,Внушив: «Гори!» – и свет пропет.
Судьба мне повелела, юным,Влюбляться, мыслить и грустить.«Звени!» – шепнула, и по струнамМечу я звуковую нить.
Судьба, старинной брызнув сагой,Взманила в тающий предел,И птицей, ветром и бродягойВесь мир земной я облетел.
Судьба мне развернула страны,Но в каждой слышал я: «Спеши!»С душою миг познав медвяный,Еще другой ищу души.
Судьба мне показала горыИ в океанах острова.Но в зорях тают все узоры,И только жажда зорь жива.
Судьба дала мне, в бурях страсти,Вскричать, шепнуть, пропеть: «Люблю!»Но я, на зыби сопричастий,Брал ветер кормчим к кораблю.
Судьба, сквозь ряд десятилетий,Огонь струит мне злато-ал.Но я, узнав, как мудры дети,Ребенком быть не перестал.
Судьба дает мне ведать пытки,На бездорожье нищету.Но в песне – золотые слитки,И мой подсолнечник – в цвету.
Из книги «Светослужение»
1936–1937
Как мы живем
Как мы живем, так и поем, и славим.И так живем, что нам нельзя не петь.
Мы так живем, что с нами вечно слава,Хмельная кровь, безумствующий бред,И, может быть, в том жгучая отрава,Но слаще той отравы в мире нет.
Как мы живем? Взгляни, о мрак лукавый,Что над тобой? Глубокий синий час.Там яхонты, не ждущие оправы,Смарагды, лаллы – все это для нас.
Сам Вседержитель властною десницейТолкнул и опрокинул россыпь снов,Затем, что Он в ночах, зарницелицый,Внимать любви вспевающей готов.