— Передайте Антонине Павловне, что все очень вкусно, — улыбнулась экономке.
— Ярина Дмитриевна, мало поели. Святослав Игоревич будет недоволен.
— А давайте мы ему не скажем, — улыбнулась, но неискренне. Меня немного задавало, что за взрослого и хозяина в этом доме был исключительно муж. Прислуга именно так и запомнила: меня холили и лелеяли, но с оглядкой на Нагорного. Господин должен все одобрить. Наверное, если бы я не любила Свята, то такая опека вызывала бы раздражение, но я очень-преочень любила мужа.
— Как можно, Ярина Дмитриевна, — экономка преданна ему как собака. В хорошем смысле. Алла Григорьевна еще у его родителей служила, но когда Свят женился, перешла к нам.
— Ну тогда пусть ругает меня, — пожала плечами, — когда вернется.
Экономка поджала губы. То, как мы ссоримся и как обычно миримся, известно всему дому. Что-что, а сексуальную жизнь Свят не ограничивал пуританской моралью: если кому-то слышно, то пусть надевает беруши или увольняется. Наверное, поэтому прислуга после девяти вечера предпочитала не выходить из своего крыла без вызова от хозяев.
Я посмотрела свое расписание и вышла на улицу. Вроде конец сентября, а похолодало дико. Я плотнее запахнула кашемировое пальто и отправилась в гараж. Но… Не тут-то было! У меня были права, машина и сносная езда по городу, хоть и неидеальная, но муж неожиданно приставил ко мне водителя.
— Сереж, не надо, — пресекла попытку сопроводить меня. — Я к Стасе в галерею, потом в школу. У тебя выходной сегодня.
— Но, Ярина Дмитриевна…
— Все, — отрезала и села за руль. С мужчинами было легче: они обычно слушались лучше, особенно когда хозяин в отъезде.
Станислава — младшая сестра моего мужа. Мне сложно сказать, что мы стали лучшими подругами за прошедшие годы, но когда она звала к себе в галерею, на кофе или домой, я не отказывала. Стася прекрасно рисовала, и брат помог с открытием своего места в этом городе. Свят очень любил сестру и максимально заботился о ней. Много раз предлагал купить собственное жилье, чтобы съехать из особняка родителей. Такие разговоры порой велись при мне, но Стася упорно отказывалась. Почему-то у меня всегда было чувство, что они что-то не договаривали, вокруг да около, какими-то кругами ходили и загадки загадывали, которые мне не понять. Или это потому что у нее еще с подросткового возраста развилось ОКР?
Рисование было частью терапии, как и лекарства, а стало делом, которое она полюбила. Навязчивые идеи, мысли и страхи сменились легкой заторможенностью и монотонностью как темперамента, так и настроения.
— Привет, — меня проводили в мастерскую Стаси. Галерея еще не открылась, была возможность пройтись и посмотреть картины в тишине, но меня сразу повели наверх.
— Здравствуй, Ярина, — медленно произнесла Стася. Она была в рабочем комбинезоне, руки в краске, даже темные волосы со следами желтого цвета.
— Ты здесь всю ночь? — пошутила я. Работа слишком кипела для той, что только началась.
— Да, вдохновение… — вытерла руки и включила кофемашину. — Только не говори брату. Он не одобрит.
— Я знаю, — тряхнула волосами. Он вообще за то, чтобы работали исключительно мужчины.
— Роди ему ребенка, Ярина, — сказала Стася совершенно спонтанно. С ней такое бывало. — Вас должна связать кровь.
— Мы как раз работаем над этим, — проговорила смущенно. Мы не настолько с ней близки, чтобы обсуждать интимные темы. — Почему ты так сказала?
Может, что-то слышала от родни? Моя тоже странно реагировала на отсутствие у нас со Святом детей. Часто слышала от матери: не торопитесь, поживите для себя. Хороший совет, но…
— Я верю, что ты его любишь, — ответила и принесла две дымящиеся чашечки. — Как твои ученики? — сменила тему. Все, от Станиславы большего не добиться.
От нее я вышла напряженной и задумчивой. Вражда между Савицкими и Нагорными слишком сильна, чтобы наш брак всех примирил до безумной любви, но неприятно знать, что тебя едва терпят в семье мужа. Свят в этом плане титановый: его чужой неприязнью не расстроить. Он и сам моих не крепко жаловал.
Папа приехал ко мне в школу около полудня. Я как раз закончила совещание с педагогами. Он помогал с финансированием через свой фонд. Отец, как и все, нуждался в налоговых льготах, поэтому был заядлым меценатом.
— Здравствуй, дочь, — поцеловал меня в лоб. — Как ты?