— Моя сестра четвертый год в коме, а предкам плевать на нее, вот где…, — выдаю быстрее, чем успеваю подумать. Слова сами слетают с языка. Легко и безрассудно.
Замолкаю.
Майя резко поворачивает голову. Смотрим друг на друга.
Дебил. Просто дебил. Какого вообще я открыл рот?
— Если ты кому-нибудь скажешь, — перехожу в оборону и слышу стальное звучание собственного голоса. — Пожалеешь.
— Я не собиралась никому ничего говорить, Мейхер. Я в отличие от тебя, адекватный человек. Не суди людей по себе.
Майя поднимается, берет со стола свой телефон. Хочет свалить.
В последний момент ловлю ее за руку. Ножки кресла издают противный звук, проезжаясь по мраморному полу, когда я его отталкиваю. Не могу допустить, чтобы она ушла. Не хочу, чтобы она уходила. Это выбешивает. Сильно.
— Прости, — произношу шепотом, а прокашлявшись дублирую уже громче. — Прости. Я ничего такого о тебе не думаю…правда.
Майя медлит. Смотрит на мои пальцы, вцепившиеся ей в руку, и я их сразу разжимаю.
— Ладно, — кивает и присаживается обратно в кресло.
Снова смотрим друг на друга. Молчим какое-то время.
— Она врет, — начинаю первым после длительной паузы.
— Кто?
— Бабка твоя. Врет. Из того, что ты рассказала, я думаю, ей просто хочется всех вас стравить. На ее месте, преследуя подобную цель, я бы действовал так же. Простой, но очень эффективный способ внести смуту.
— Ты так думаешь?
— Уверен процентов на девяносто.
— Ну зная о том, что ты отличный манипулятор, — Майя вздыхает, — мне очень хочется тебе поверить.
Отвожу взгляд.
Тебе не стоит мне верить, Майя. Лучше не надо.
— Ладно, поехали в отель, — бросаю между делом и подзываю официанта.
Расплачиваюсь, мельком наблюдая за тем, как Майя надевает свое пальто, поправляет воротник свитера и накидывает на плечо сумку.
На улицу выходим одновременно. Майя впереди я ровно на шаг позади. Останавливаемся под козырьком соседнего здания.
— Что мы скажем Марте? Уже пять вечера, — Майя обхватывает свои предплечья. Нервничает. Она в системе. Ее волнует вся эта суета и выдуманная школьная иерархия.
Это же реально так, в большинстве мест, где я учился, эта иерархия — просто фикция.
— Заблудились в музее.
— Это бред. Блин, — прикусывает нижнюю губу, а я как лох, залипаю на этом. — Классная звонила раз десять. И мама моя. И Лейла. Это плохо. Точно плохо.
Пока Майя переживает, телефон в ее руках оживает. Мелодия звучит громко, но отвечать нашей классной Панкратова не спешит. Вижу, как следом ей прилетает сообщение от матери:
«Майя, возьми трубку. Немедленно! Мне звонила твоя классная. Ты сбежала с экскурсии?»
Следом приходит еще одно:
«Я вижу, что ты все читаешь и полчаса назад выложила фото с Дворцовой. Что за игры в молчанку?».
— Меня точно убьют. Зачем я вообще тебя послушала? Зачем ушла?
— Никто тебе ничего не сделает.
Что за наивность?!
— Свали все на меня, — предлагаю и замечаю в глазах Панкратовой еще больший ужас.
— С ума сошел? Маме хватило твоего прошлого эпичного появления, — крутит пальцем у виска.
— Тем более.
— Ты не понимаешь, если я так скажу, потом они точно будут против нашего общения!
Она произносит это быстро и громко.
Оба выпадаем в осадок тут же. Майя, потому что произнесла вслух. Я, потому что понятие не имел, какой ошеломляющий эффект на меня произведёт это ее признание.
На подсознании она и правда хочет со мной общаться. Чтобы не говорила…
Сдерживаю улыбку, но чувствую, что в любой момент могу сорваться. Правда по спине тем временем бежит холодок.
— То есть, я хотела сказать, что…ты же понял, да? Я не это имела в виду.
— Понял. Да, — киваю. Соглашаюсь на автомате.
— Это хорошо. Нам точно уже пора в отель. Вызовешь такси, да? Я не помню адрес. Совсем вылетел из головы. Ты же помнишь?
— Помню.
— Супер. У тебя ресничка, кстати. Потри глаз, только аккуратно. Правый. От меня.
Тру глаз, параллельно выставляю точку для таксиста.
Майя тем временем суетится рядом. Переступает с ноги на ногу, трет предплечья, поправляет волосы, короче нервничает по десятибалльной шкале явно на восьмерочку, стараясь не подавать вида изо всех сил.
— Заказал. Ресница все?
— А? Что? Ресница? Нет.
— Поможешь?
Майя моргает, а я замираю. Все вокруг теряет счет времени, становится безликим. Единственное, что ярко откладывается в моей памяти — ее лицо. Немного напряженное, со сведенными к переносице бровями, покрасневший нос, и припухлые губы оттого, что она несколько раз вонзалась в них зубами.