Алексей Михайлович Домнин
Будилка
Непонятный человек — лысый Акимыч. Вроде бы не до шуток, а он ухмыляется.
— Человека, — говорит, — легче всего по шапке понять. Всегда он шапчонку по мыслям себе подбирает. Иному легонькая нужна, чтоб носить ее с лихостью, набекрень. Потому что мысли у него тоже легонькие и набекрень. А другой — еще и козырек на лоб надвинет, чтоб мрачность рассуждений прикрыть.
Будилка почти не слушает. Холодно ему и жутко.
У Акимыча все на полу. У окна зевает жандармский офицер. Сплюснутое лицо и седые его усы кажутся зелеными. Это оттого, что солнце не может пробиться сквозь густую черемуху за окном. Два сыщика в полосатых брюках перевернули кровать и взрезают матрац. У двери топчется и мнет фуражку сосед Акимыча — Баюшкин.
— Вот у Баюшки, — говорит Акимыч, — вечный страх перед начальством. Он кепчонку издали сдергивает, а с ней и всякие рассуждения, чтоб в дерзости не заподозрили.
— Ну, а про мои мысли что скажешь? — смеется жандарм.
— Казенные они у вас, с кокардой.
Жандарм хмыкнул, побагровел, лицо от зеленых отсветов сделалось фиолетовым.
Будилка сидит на столе, вцепившись пальцами в столешницу. Так его сыщик посадил, когда обыскивал.
— Испугался, — подмигнул парнишке Акимыч. Шагнул к нему, приподнял и, будто целуя, шепнул в самое ухо: — Скажи Севрюгину, чтоб завтра начинали. Завтра. — И оттолкнул от себя. — Понял, что у людей под шапками?
Будилка закивал.
— У рабочего человека, парень, понятия тем крепки, что потом просолены и у печей прожарены.
Будилка вдруг скорчился от резкой боли. Это сыщик завернул ему ухо.
— Скажи-ка, мальчик, что шепнул тебе этот дядя?
Голосок у сыщика ласковый, зубы мелкие и острые.
— Ничего! — кричит Будилка. — Про шапки!
Акимыч бледен. Жандарм морщится:
— Оставь.
И вот ведут Будилку в участок. Сыщик придерживает его за локоть. Жандарм с другим сыщиком остался у Акимыча — караулить, не зайдет ли к нему кто поважней мальчишки.
— В кармане у меня пистолетик, — ласково говорит сыщик Будилке, — на тот случай, если ты побежишь. В рукаве свисток, чтоб городового на подмогу позвать… Как зовут-то тебя, сорванец?
— Будилка.
Он спохватился, подумал вдруг, что давно отвык от собственного имени. Уже два года, как он просто будилка — посыльный в мартеновском цехе. У сталеваров смена не мерена. Полдня печь загружают — пудовые болванки швыряют в нее, как арбузы, а потом по домам. Только дежурный да он, Будилка, у печи остаются, ждут, пока сталь начнет закипать. Вот и бежит Будилка, в метель иль глухую ночь, будить рабочих, скликать сталь выпускать. И к Акимычу сегодня примчался, чтоб на плавку звать. А ему за калиткой руки выкрутили — и в дом: рассказывай, кто такой и откуда.
Смекнул он сразу, зачем у Акимыча жандармы. Лысый Акимыч — у мартена третий подручный, а по соображению — первый. В Сибири был за политику.
Знает Будилка, почему взбунтовался недавно завод — все работу бросили и двинулись к дому управителя. Тот на балкон вышел — борода холеная, на стороны, а глаза, как у совы, круглые и холодные. Ему говорят: смена полсуток, а платят гроши, штрафами едят, мастера, как бульдоги. А тот одно заладил:
— Не могу, не могу.
Тогда Акимыч и говорит:
— Вы не можете, министры не могут, царь не может. Так к чертовой бабушке и вас и царя. Так не уйдете — силой выгоним!
Управитель испугался и на попятную: мол, обдумает все, что рабочие требуют, а потом даст ответ.
Вот оно — ответ. Арестовывать людей начали.
…Летит с тополей ленивый пух. Дремлют гуси в пыли на дороге.
— А по имени-то как? — переспрашивает сыщик.
— Никак! Будилка — и все!
Готов он сквозь землю провалиться от обиды и бессилия. Доверил ему Акимыч тайну. И жжет она его, эта тайна. А что, если он не передаст Севрюгину про «завтра»? И про Акимыча? Что-то важное не будет сделано, очень важное. Думай, Будилка, думай!
— Между прочим, в участке никто не запирается, — говорит сыщик. — И зачем? Как запустят тебе иглу под ноготь — не до упрямства. Лучше сразу признаться. И никто не узнает — мы тайны умеем хранить.
Они спускаются по кривой улочке к пруду. Если броситься в пруд — далеко не уплывешь. А если и вправду пытать начнут? И он струсит? Столько бы ему силы, как у Акимыча. Ох, и хороший он мужик! И добрый. Сперва Будилка, как и всякий новичок, три месяца бесплатно работал. Так Акимыч всегда случай находил, чтоб его покормить. Ведь он, Будилка, тоже гордый, подачку не возьмет…
Не может Будилка не выполнить поручение такого человека. А как выполнить?