========== История I. Страсти тихого омута. ==========
Меня пристрастили к его улыбке,
Столько соблазна в его глазах.
Мне нравится, как он касался меня,
Его красота ослабила меня.
Он подарил мне столько удовольствия,
Он обещал всё
Я знаю, что он лгал,
Но не могу устоять.
Я ищу во тьме
Свою любовь, он исчез,
Он оставил меня без ответов.
Я знаю, что он не вернётся,
Ночь полна роз,
Чёрных роз в моём сердце.
Теперь всё рушится.
Я оставляю этот мир,
Здесь всё ложно.
Мне придётся заплатить за любовь
Чёрными розами в своём сердце. (с)
Комментарий к История I. Страсти тихого омута.
Blutengel - Black roses (Reworked)
========== Глава 1. Тот, кто служит яблоком раздора. ==========
Руки её были прохладными, с молочно-белой кожей, практически не знавшей загара, будто из мрамора высеченными, как у древнегреческой или древнеримской статуи. Идеальными, одним словом. Если бы не некое обстоятельство, сводившее идеальность до нижней планки. Удивительнее всего смотрелись на восхитительной коже, к которой хотелось бесконечно прикасаться, шрамы, опоясывающие запястья и поднимающиеся по внутренней стороне вплоть до локтей, подобно браслетам. Только они не походили на часть последней коллекции, представленной на оценку искушённой – пресыщенной – публики очередным модным дизайнером, будучи поразительно уродливыми.
Чужеродно.
Они были белее белого, как бы странно это не прозвучало. Но Рендаллу казалось, будто он видит пятна грязи, въевшиеся настолько, что, сколько бы усилий не было приложено, стереть эту мерзость не получится никогда.
А ещё – представлял кровь, стекающую на пол в ванной.
Он осторожно поглаживал полоски более светлой кожи и безмолвно обращался к Кейт, надеясь, что она обратит на него внимание, перестав хранить молчание.
Чуда пока не случилось.
Живое воображение играло с Рендаллом злые шутки, помогая продумывать в деталях всё произошедшее, и он не отворачивался, не закрывал глаза, продолжая внимательно рассматривать свидетельства чужой слабости и сиюминутных порывов, к счастью, завершившихся не так, как планировалось изначально.
Длинные пальцы с ногтями, покрытыми бледно-розовым лаком, сжимали край одеяла.
Кружевная бретелька съехала с одного плеча, и Рендалл потянулся, чтобы поправить её, не упустив шанс попутно прикоснуться к обнажённой коже, привлекая внимание. На слова ответ удавалось получить лишь в редких случаях. На тактильные контакты Кейтлин реагировала всегда.
Отчуждённый прежде взгляд переместился на его лицо.
Кейт ожила, улыбнулась, слегка приподняв уголки губ. Рендалл провёл тыльной стороной ладони по её щеке, перехватил руку, сжимая. Кольца на их пальцах соприкоснулись, и Рендалл едва заметно вздрогнул, будто его обожгло только от этого мимолётного жеста.
– Время пить таблетки, – произнесла Кейт невесело, отбрасывая одеяло в сторону и становясь на пол.
Тапочек поблизости не оказалось, потому она поморщилась невольно, ощутив холод, потянулась за халатом, но передумала. Махнула рукой и направилась в ванную комнату в одном коротеньком пеньюаре.
Рендалл проводил её взглядом и откинулся на кровать, закрыв лицо руками. Простыни ещё хранили тепло чужого тела и слабый запах цветочных духов, которыми пользовалась Кейт. Этот аромат был везде и стал настолько привычным для Рендалла, словно он сам успел им пропитаться.
Наверное, в этом не было ничего плохого.
В конце концов, они и так – одно целое. В перспективе.
Осталось совсем немного, какие-то четыре месяца, и они поженятся. Всё готово к торжественному моменту. И кольца куплены, и помолвка объявлена.
Подумать только! Восемнадцать лет, а уже семейные люди.
Причина спешки для наблюдательных и мало-мальски проницательных личностей была слишком очевидна, но спорить с отцом не хотелось. Да и другого выхода из сложившейся ситуации семья Стимптонов не видела. Либо бесповоротное падение в бездну, как изволила высказаться мать, вернувшаяся домой в жутком расположении духа, либо заключение выгодной сделки. Что за сделка? Брак. Настало время достать последний козырь из рукава и использовать его по назначению.
Дети – те же ценные вклады.
Вот так. Кто-то делает многочисленные вложения в любой из подвернувшихся проектов, надеясь затем получить солидные проценты, а кто-то использует в качестве инвестиций в благополучное будущее сперму, чтобы однажды пристроить ребёнка и… тоже обрести выгоду. Какая милая ирония.
Жаль, что судьба не наградила их семью рождением девочки. Продать на рынке брачных услуг красавицу-дочь было проще, чем парня. За то время, что их семья терпела крах, а прежде прочную яхту жизни мотало из стороны в сторону, прикладывая о каждую подводную скалу, оставлявшую пробоины в каркасе, Рендалл успел выслушать множество сожалений относительно своего пола.
Родители не говорили ему об этом в лицо, обмениваясь мнениями между собой, но и не скрывались особо. При желании, подслушать их мог любой, чем, собственно, Рендалл и занимался.
– Дела наши с каждым днём всё хуже, – не уставал повторять Артур. – Ещё немного, и Кларк нас окончательно сожрёт. И косточками не подавится. Чтобы поправить положение, нам нужны финансовые вливания, а им неоткуда взяться, если только появятся влиятельные родственники, готовые помочь…
– У нас нет таких родственников, дорогой, – говорила Сиенна, и голос её дрожал.
Рендалл нервно сглатывал, отталкивался рукой от стены и уходил в свою комнату. Время летних каникул проходило для него, как в тумане.
Налаженная жизнь рушилась, а там, где ещё недавно стоял их дворец, теперь можно было наблюдать руины.
Первой из дома исчезла прислуга. Родители сказали, что планируют пересмотреть отношение к тратам и нанять другой персонал, поскольку прежние слуги перестали справляться со своими обязанностями.
Рендалл склонен был думать, что они просто-напросто отказались работать без оплаты. И правильно сделали, если уж на то пошло.
Родители не желали менять привычный уклад, они по-прежнему пускали пыль в глаза, несмотря на то, что деньги на счёте таяли, как снег под палящим солнцем.
Бедность была тем несчастьем, которое родители Рендалла считали самым большим наказанием. Создавалось впечатление, что болезни и смерть не стали бы для них таким потрясением, как потеря материального благополучия.
Людям, привыкшим жить в роскоши, бедность причиняла боль, сопоставимую с физической. И это было заметно.
А их привычное окружение только усиливало неприятные ощущения, заставляя чувствовать себя изгоями, по ошибке завернувшими на праздник жизни. Осуждение в их глазах за платье из прошлой коллекции и недостаточно дорогие запонки прочитывалось в два счёта. Некоторые не пренебрегали возможностью отпустить колкость, заявив, что данные наряды давно вышли из моды.
Рендалл этих гуру моды откровенно ненавидел.
Чёртовы аристократы с их заносчивостью и неустанной дрочкой на чистоту крови вкупе со счётом на миллионы фунтов стерлингов.
Ему хотелось заткнуть рты всем, кто осмеливался сказать что-то против родителей, но план поворота времени вспять и исправления финансового положения не желал снисходить на него, озаряя. Оставалось ждать, что придумают родители и надеяться, что их идея не окажется безумной.
Прошло время. Они придумали.
Жарким – на удивление – августовским днём Рендалла позвали в кабинет отца. Предложили даже выпить немного для храбрости. Он отказался и внимательно посмотрел на родителей, желая поскорее узнать, какая судьба уготована их единственному ребёнку.
Особых иллюзий не питал, понимая, что он для них – ценное вложение, очередная акция. Дочернее предприятие – Рендалл Стимптон собственной персоной.
Приятно познакомиться.
– Мы хотим сказать тебе кое-что, – осторожно начала мать.
Кое-что оказалось сообщением о женитьбе. В качестве замены живому общению с потенциальной невестой Рендаллу предложили несколько фотографий и короткое досье. Было в этом что-то унизительное, но Рендалл слова против не произнёс, только кивнул согласно.