– Не рад перспективе породниться со мной, – ответил Рендалл, в последний раз пройдясь подошвой по окурку – ощутить облегчение так и не удалось. – Кажется, эта новость никогда не найдёт отклика в душе Терренса, но пусть всё останется на его совести.
– Ах да, твоя помолвка. Я слышал. Поздравляю.
– Спасибо, – отозвался Рендалл, изобразив прилив истинного восторга, что вовсе не отражало его настроения.
Ничего отдалённо похожего на счастье он не испытывал с тех самых пор, как услышал о необходимости взять в жёны девушку с таинственной болезнью, о которой ему до сих пор ничего не рассказали.
Он пытался провести собственное расследование, просматривал таблетки, которые Кейт пила время от времени. Ничего необычного там не обнаружил. Все её медикаменты были разложены по баночкам, в которых обычно продавались обычные витамины. Рендаллу почему-то казалось, что Кейт принимает не банальную аскорбиновую кислоту, а нечто… Нечто такое, что назначают пациентам с тяжёлыми недугами.
Он даже в мусорное ведро не поленился заглянуть. Там тоже не было посторонних упаковок.
Окружающие настойчиво убеждали его в том, что ничего странного вокруг не происходит. Он напрасно накручивает себя.
Никаких тайн и в помине нет. И с Кейт всё нормально.
Она – просто девочка со слабым здоровьем. Просто хрупкое, почти тепличное растение.
– Не обращай внимания, – посоветовал Трой.
Как будто Рендаллу предлагали широкий ассортимент вариантов поведения и массу стратегий.
Пожалуй, он и сам жаждал остаться в тени, никак не привлекая к себе пристальное внимание посторонних людей, но эта помолвка окончательно вытолкала его в круг света, вспыхнула ослепляющим светом прожектора, заставив зажмуриться и прослезиться.
Объявление, данное в газете, сделало его героем этого дня и, как вариант, нескольких последующих. Теперь каждая собака знала, что он вскоре женится, и каждая собака его осуждала.
Хорошо, если не плевала в его сторону.
– Тем и занимаюсь, – произнёс Рендалл, запрокинув голову и посмотрев вверх.
Что-то ему подсказывало: напрасно он замер на одном месте.
Действительно.
Интуиция дала знать о себе слишком поздно, когда исправить положение было уже нереально.
Стакан воды, набранной, скорее всего, в туалете и откровенно воняющей хлоркой, был вылит на Рендалла сверху.
И Рендалл знал, чьих рук это дело.
Как знал и Трой.
Знали абсолютно все, кто в этот момент находился во дворе и имел возможность посмотреть в окно второго этажа.
Рендалл зажмурился, позволяя каплям стекать по лицу, забираться под воротник рубашки.
– Извини, Рен. Я не думал, что ты там. Просто хотел затушить окурок, – донёсся сверху елейный голос.
Терренс стоял у распахнутого настежь окна и прижимал к груди пустую посуду.
Только что глазами невинно не хлопал.
Да, конечно, просто окурок. Просто затушить. Так я тебе и поверил. Да ты бы его о моё запястье с радостью затушил.
Терренс Уилзи, затаив обиду, не собирался оставлять своего заклятого врага в покое. Терренс Уилзи собирался превратить его жизнь в ад на земле.
Просто потому, что ему этого хотелось.
Просто потому, что он считал это своим долгом.
*
Энтони Кларк терпеть не мог людей, которые опаздывают.
И ненавидел опаздывать сам, предпочитая появляться на месте встречи раньше условленного часа, иногда – гораздо раньше. Потому-то сегодняшняя задержка заставляла его чувствовать себя необязательным ублюдком и беситься, беситься, ещё раз беситься.
Отец был раздражён не меньше.
Постоянно переругивался с кем-то по телефону, повышая голос так сильно, словно собирался рано или поздно сорваться на фальцет и завизжать.
Энтони презрительно скривился и поспешил отвернуться к окну, предварительно заткнув уши наушниками, чтобы не вздрагивать от чужих воплей.
Каникулы, совпавшие с отпуском старшего поколения, Кларки провели за пределами Великобритании, а обратный вылет назначили на самый последний день.
Предполагалось, что частный самолёт поднимется в небо ещё ранним утром, но что-то пошло не так, пришлось задержаться ещё на несколько часов. За это время Энтони возненавидел всё и всех.
Единственное, что его более или менее отвлекало – это переписка в скайпе с Терренсом. Он скидывал другу фотографии, Терренс их комментировал, умудряясь язвить относительно того, что в кои-то веки Энтони потянуло к высокому искусству, а не к развлечениям.
«Прогрессируешь, Тони».
«Да пошёл ты».
От разговоров о возвышенных материях перешли к более приземлённым темам, а именно к родственникам, визиты которым наносил Энтони.
«Её видел?»
«Разумеется».
«И как она поживает?»
«Знаешь, неплохо. Очень неплохо. Спрашивала про… Ну, ты понял».
«Понял, да».
«Хотел бы что-нибудь ей передать?».
«Да, но тебе я этого не напишу. Всё-таки ты её брат».
«Двоюродный».
«Не принципиально».
«Как хочешь».
«Хочу вот так. И вот так. И тебя тоже хочу. Увидеть».
«Больной ублюдок».
«Сам такой».
Мишель, торчавшая всё это время поблизости, попыталась заглянуть Энтони через плечо, но он прижал смартфон к груди, закрывая обзор и показал кузине неприличный жест. Она отвесила ему подзатыльник, телефон из рук Энтони выпал и приложился со всей силы об асфальт. Экран пошёл трещинами, связь прервалась. Включаться телефон после падения и повторной сборки напрочь отказался.
Энтони пригвоздил кузину к месту горящим от негодования взглядом и, поняв, что единственное развлечение приказало долго жить, устроился в самолёте, прихватив с собой парочку журналов, ориентированных преимущественно на представителей элиты бизнеса. Энтони особо в смысл статей не вникал, лишь перелистывал страницы, прислушиваясь к их шороху и с отвращением наблюдая за тем, как часть краски остаётся на пальцах. Дешёвая печать, мерзкое издание.
И какой деловой человек захочет читать такой журнал, если владельцы издательского дома даже свой бизнес не могут по всем правилам организовать? Много ли полезных идей можно почерпнуть из их макулатуры?
Поскольку перелёт всё ещё откладывался, Энтони решил со статьями ознакомиться, а не просто пролистать. От нечего делать прочитал весь журнал, теперь уж точно изучив всё вдоль и поперёк.
Когда отец, наконец, успокоился и заявил, что они вскоре отправятся домой, Энтони позволил себе лишь мимолётную улыбку, после чего вновь вернулся к образу воплощённой сдержанности. Аристократия, как пример наименее эмоционального класса людей. Энтони Кларк – достойнейший представитель.
Перелёт окончательно высосал из него все соки.
После приземления самолёта неимоверно хотелось спать, но Энтони понимал, что реализовать желаемое у него получится далеко не сразу. Как только он переступит порог общежития, на него сразу же обрушится лавина вопросов, связанных с причиной молчания, жизнью Мишель и прочими вещами, которые ему сейчас виделись незначительной мелочью.
Отец, оказавшись в машине, сразу же потянулся к английской периодике. Несмотря на то, что во время полёта практически не выпускал из рук ноутбук и мог отслеживать все новости в режиме реального времени, он питал необъяснимую тягу к бумажным изданиям.
Энтони с удовольствием отдал бы на время полёта все журналы отцу, попросив взамен ноутбук, но понимал, что тот вряд ли ответит согласием. Кроме того, не хотелось светить собственными данными в чужом компьютере. Случаи могли быть разными, и Энтони сомневался, что на фоне своей усталости не забудет разлогиниться в скайпе. В результате Дин прочитает всю его переписку, а её сложно назвать хоть сколько-нибудь сдержанной. И предназначена она не совсем «для всех».
Особенно та, что велась с Терренсом.
К воротам «Чёрной орхидеи» Энтони подъехал поздним вечером, обхлопал карманы, разыскивая магнитную карточку, дающую возможность пройти на территорию академии. Не хватало только потерять её в дороге, а то и вовсе забыть во Франции.