— Брат?
— Ну да… Я отправлю брата с людьми и деньгами, а чтоб его там встретили радушно, пусть твои спутники его проводят. Зачем нам самим трудить ноги? До вечера еще далеко… А здесь — прохладно и…
Татарин не договорил до конца, ожидая моего ответа.
— Хорошо, Кара-мурза, ты меня убедил. Но, прежде чем твой брат начнет отсчитывать монеты, я хочу внести ясность. Доспех, который я взял у тебя, не продается…
Татарин хорошо владел собой. Очень хорошо… Только не в этот раз. Такого искреннего огорчения на лице человека я давненько не видел. Он сразу как-то осунулся и потемнел.
Эх, может и пожалею, но так и тянет совершить очередную глупость. Чай у него такой, что ли?
— Потому что хочу подарить его тебе в знак нашей дружбы.
Ну нафиг, надо завязывать с такими шутками. Недолго и угробить новоприобретенного приятеля. Кара-мурзу едва апоплексический удар не хватил, когда татарин осознал, что именно я сказал. А когда понял, то схватил со скатерти ближайший кувшин и долго пил прямо из горлышка, захлебываясь и проливая на грудь. Красное вино стекало по его бороде на белые одежды, розовея на ткани, словно под ней открылись незарубцованные раны.
— Надеюсь, ты примешь мой дар?
Ответить словами у татарина не получилось, только головой кивал, как японский болванчик. В общем, прогнулись оба.
«Поздравляем. Ваши отношения с Кара-мурза улучшились до «+50»
Ого! Это что же я такое сотворил? Никак семейную реликвию в дом вернул?
Так и оказалось. Когда брат хозяина вместе с Виктором и Агнешкой отбыли в лагерь производить куплю-продажу, татарин рассказал мне, что почти двести лет тому, его прапрадед Ибрагим служил телохранителем у самого Гасана Абдурахмана ибн Дауда! Первейшего среди султанов. И именно за годы службы у Солнцеликого безродный Ибрагим получил прозвище «Черный», выслужил дворянство и основал род Кара-мурзы. С тех пор доспех прапрадеда переходит в наследство старшему сыну, как талисман и оберег. Потеря которого грозит разорением и прочими бедами. Так что, если быть откровенным до конца, именно желание получить обратно доспех стало важнейшей частью предложенной сделки. И Кара-мурза до глубины души раскаивается в том, что все же усомнился в моем благородстве и пытался утаить это от меня.
Скажу честно, прям от души отлегло. Все же не зря ворочалась моя подозрительность. Был подводный камень. А я его чувствовал и не мог расслабиться. Зато теперь все встало на свои места. Как говорил Христос: «Кто без греха, пусть бросит в меня камень». А уж Спаситель кое-что в людях смыслил.
— Антон-ага… Позволь я все же попытаюсь отблагодарить тебя…
— Опять?!
— Нет-нет… — замахал руками татарин. — Я не вознаграждение предлагаю. Кто знает, может, даже совсем наоборот. Но, человек вроде тебя, должен любить тайны. А у меня как раз имеется одна. Настолько давно, чтобы понять, что сам я ее решать не стану.
Кара-мурза вынул из-за пояса небольшой кожаный футляр или пенал, нечто вроде мини-тубуса, снял туго приделанную крышку и вытряхнул на достархан небольшой рулончик пергамента. Развернул его, прижав углы апельсинами и жестом предложил приглядеться повнимательнее.
Передо мной лежала карта. Начертанная в той же манере что и уже имеющиеся у меня, только изображающая какую-то совершенно неизвестную мне местность, с жирным крестом чуть вверх и правее от центра. Татарин выждал немного и ловким жестом факира перевернул пергамент. С обратной стороны страницу украшал план какого-то строения. Весьма просторного. Скорее всего крепости, если судить по наличию на рисунке внешних стен. И весьма толстых, даже в масштабе.