В результате такого распределения сил и обязанностей, Мамай патрулировал левый берег в направлении Муравского шляха. Буссенор — переправу на Черном шляхе. Я же торчал, как одинокий тополь, на кургане, в окружении прелестных дам, где и трудился, как гаишник перед отпуском. В смысле, ловил все что движется, отнимал и делил.
И таки было что. Еще половина первого дня не прошла, как оба отряда накрыли по одному обозу. Мамай — татарских налетчиков. Буссенор — возвращавшегося из похода Сафар-бея.
Панцирные казаки с ходу разнесли три десятка басурман, как кегли в боулинге. Причем, подчиняясь приказу, работали исключительно тупой частью пик и сабель. В результате, почти все налетчики остались живыми и имели честь лицезреть будущего хана Крымской орды. Осознать свое прежнее поведение и сделать правильный выбор между рабством и присягой на верность. Пленники, если можно так выразиться, не порадовали. Налетчики просто перегоняли большое стадо, а ясырь их состоял всего из пяти пастухов, тоже мусульман. Которые, в благодарность за освобождение, тут же изъявили желание стать воинами и пополнить ряды армии нового хана.
С заносчивым Сафар-беем дело пошло сложнее.
Поход его оказался весьма прибыльным и удачливым. Сила с ним шла довольно приличная. Десяток нукеров, полторы дюжины огланов, почти три десятка капы-кулу и дюжина байраков. При чем, большая часть воинов имела статус «опытных». Поэтому, видя перед собой не такой уж и большой отряд черкесов, сдаваться без боя Сафар-бей отказался. Предложив испанцу силой доказать право Саин-булат хана повелевать другими.
Обычно горячий, как кипяток, идальго неожиданно для всех поступил мудро. Помня, что в этот раз мы сражаемся не ради мести или добычи, а в поисках союзников для мятежа, он пропустил чамбул Сафар-бея к переправе. Отправив гонцов к Мамаю и ко мне. Поэтому, когда татары подошли к Днепру, то увидели ожидающих их на левом берегу казаков и уже довольно внушительный личный отряд Саин-булат хана. В который, на время переговоров, влился и я вместе со «штабом».
Переговоры продолжились на новых условиях, но татарин упорствовал. Даже несмотря на обещание не экспроприировать его добычу. Кроме ясыря, разумеется. Понять его было можно. Я бы и сам не захотел с таким полоном расставаться. Шесть крылатых гусар! Это ж почти как за военачальника выкуп будет. А помимо них — четверо панцирных казаков, пятеро черкесов, десяток городовых казаков и три дюжины крестьян с селянками.
Пришлось подключить девушек. Не в том плане, что они могли убедить мусульманина, а чтобы взять Сафар-бея «на слабо».
— Уважаемый, зачем зря простым бойцам класть головы за гонор командира? Считаешь себя непобедимым воином — выходи на поединок. Победишь — получишь свободный проход. Проиграешь — продолжим разговор. Или боишься?
Собственно, для усиления последней фразы и понадобились милые дамы. Ощущая на себя их взгляды, татарин не смог устоять.
— Хорошо! Я готов! Кто выйдет против меня?
— Я!
Твою ж дивизию! Считая этот вопрос как бы само собою разумеющимся, я не спешил с ответом и опоздал. Саин-булат хан вызвался первым.
Оно, конечно, логично. Сафар-бею проще будет преклонить колено перед воином, сумевшим его победить в честном поединке. Но ведь на кону не только это… Да и принц слишком много времени провел в темнице, что никак не улучшает воинские навыки. Ну, да поздно пить «боржоми». Охота пуще неволи. А если еще и умноженная на гордость…