Почему это обидело Агнешку, она и сама не смогла бы ответить, но в тот миг, девушка так разозлилась, что врезала купцу коленом между ног и с визгом вцепилась в бороду.
Новгородец бородой, видимо, очень дорожил, так что в ответ треснул панночку кулаком по макушке. А так как северяне люди весьма мощного сложения, то очнулась Агнешка уже где-то далеко за городом. Путешествуя в телеге. Связанная, с заткнутым ртом, прикрытая рогожей и кулями с товаром.
Возможно, ласками да уговорами, девушке удалось бы все исправить, но купец к ней больше не подходил, а еще через день продал первому встречному татарскому обозу. Причем, судя по довольной роже, потраченные на любовные утехи, деньги вернул с лихвой.
Отчасти Агнешке повезло… В том смысле, что купец продал панночку не обычным людоловам, а Сабудай-мурзе. Сперва татарин только поглаживал пленницу, да причмокивал. Это можно было вытерпеть, тем более — он не подпускал к девушке остальных. Зато начиная с четвертого дня пути мурза как взбесился. Вернее, будто помолодел лет на тридцать. Жирный боров не только не слезал с нее ночи напролет, а еще и на каждом привале тащил в шатер… И был такой неутомимый и ненасытный, словно именно этот раз мог стать последним в его жизни.
Слушая рассказ возлюбленной, Виктор аж зубами скрипел, а когда та в очередной раз жалобно всхлипывала, покусывая губки и вытирая кулачком глаза, призывал на голову мерзкого татарина проклятия на всех языках, какие только знал.
Будучи посвященным в историю ветреной красавицы с самого начала, я не совсем был согласен с испанцем, что именно мурза повинен в злоключениях девицы, но не желая потерять боевого товарища, это мнение оставил при себе. Единственно чему воспрепятствовал — настойчивой просьбе разорвать татарина лошадьми. Объяснив пылкому идальго, что пожизненные работы в каменоломнях гораздо страшнее нескольких минут даже самой ужасной боли. Отклонив по той же причине и желание лично кастрировать мурзу. Мол, скопец не так вынослив и скорее избавится от наказания.
Испанец подумал немного и, скрепя сердце, согласился с моими доводами. Тогда как панночка Агнешка, прислонившись к его плечу, делала вид, а может и взаправду, всячески демонстрировала усталость, всепрощение и покорность судьбе.
В общем, я оставил парочку наедине, — им явно было о чем поговорить, а сам подался разбираться с освобожденными пленниками.
Первое — крылатые гусары. Насколько мне известно, в эту по всем понятиям элитную хоругвь, простолюдинов не принимают. Только шляхтичей, да еще и не всяких. Тех, у кого кроме имени и сабли ничего нет, отправляли в части драгунские, менее привилегированные. Значит, и разбираться с ними должен дворянин. Это они демонстрировали мне гордыми взглядами и манерой речи. Мол, за свободу, конечно, спасибо. Но скорее солнце взойдет на западе, чем шляхтич под руку безродного хлопа встанет.
Ну и… с вами. Кто у нас в отряде знатного рода? Правильно — Цепеш и де ла Буссенор. Валашский принц далече, стало быть — топайте, господа, к испанцу. Я указал гусарам парочку воркующую у шатра мурзы.