Умытая, причесанная и принаряженная — Агнешка и в самом деле выглядела весьма премиленькой и наивной куколкой. Нечто среднее между нимфеткой и инженю. Убойный коктейль. Не удивительно, что седоусый идальго так плотно запал на нее. И если я хоть что-то понимаю в людях, сейчас испанец попросится в отставку… или хотя бы в отпуск. Дабы сопроводить предмет своего сердца до безопасного места. Ну и, конечно же, в долг. Без денег престарелый ловелас красотке без надобности.
— Идальго Антон, не помешаем?
— Для тебя, Виктор, я всегда свободен. А Кирилл уже уходит.
Лекарь, узрев перед собой жертву его снадобья, и без напоминания заторопился куда-то так быстро, словно ему живот прихватило.
Нарочито игнорирую девушку. Надо ж боевому другу придать весу. Чтобы сразу просекла — все что для нее делается и еще будет сделано — исключительно заслуга испанца. А она — всего лишь одна из пленниц. Ничем не лучше остальных.
Похоже, дошло. Личико сперва слегка побледнело, а когда румянец вернулся на щечки, то стал немного насыщеннее.
— Хочу просить об услуге… — продолжал тем временем де ла Буссенор, оставаясь стоять. — Вернее, не совсем я. Но, это все равно… что я.
Пришлось и мне подняться. Плевать на правила хорошего тона, не люблю смотреть на людей снизу вверх. Похоже, прогноз сбывается.
— Все что угодно, друг мой. Человек, который сражался со мной бок о бок, ближе родного брата.
Идальго, приободренный таким авансом, приосанился и нежно посмотрел на девушку.
— Радость моя, думаю, тебе лучше самой… Идальго Антон учтивый человек и мудрый начальник. Не бойся, говори смело.
У-у, как все запущено. Он уже даже право голоса ей передал. Впрочем, седина в бороду — бес в ребро и глупость в голову.
— Сударь… — изобразила книксен панночка. — Все что я сейчас скажу — обо мне не знает ни один человек в мире, кроме Виктора. И это он убедил меня открыться… Поэтому, умоляю, сохранить все в тайне.
— Сударыня, право слово, я и обидеться могу. За кого вы меня принимаете. И присаживайтесь же, наконец, черт возьми. А то, чего доброго, вздумаете колени преклонить, как на исповеди.
— Прошу прощения… — Агнешка сперва посмотрела под ноги и только потом грациозно опустилась на землю. Виктор тоже присел рядом, как бы невзначай поддерживая со спины. Уселся и я.
— Вы понимаете, что после всего что со мной случилось… — щечки панночки заалели еще больше. — Я не могу вернутся в родной город. Да и не ждет меня там никто… Я сирота. Выросла в обители кармелиток. Имение наше, матушка перед смертью, монастырю отписала, а меня им на воспитание отдала. Мне и десяти лет не было… Да только перед самим постригом я сбежать успела. Сестры меня и не искали даже…
Я понимающе кивнул. И в самом деле — чего им беспокоиться? Послушницей больше, послушницей меньше… Имение все равно у них остается. А что глупая девчушка пропадет в этом мире ни за понюшку табака, так сама виновата.
— Сперва я пристала к бродячему цирку… Но долго у них не задержалась, оказалось, что девушке в моем возрасте слишком поздно начинать обучение, и артистку из меня сделать не удастся. Потом мне повезло больше — я встретила фрау Хельгу. Маркитантку при обозе шведских наемников. Фрау недавно потеряла семью и приютила меня, как родную. Так я и ходила с ней вслед за армией целых три года. Пока, однажды, наш обоз не разграбили лисовчики…