Головок отличался редкостной беспомощностью - по его вине мы едва не опоздали на рейсовый космолет. Не знаю другого человека, в котором бы такая рафинированная, воинствующая беспомощность сочеталась со вздорным, занудливым характером. Если у него отставали часы, он доказывал, что вовсе нет, это у всей группы ушли вперед.
"Вы, земляне, не забывайте об ответственности перед нашей великой планетой! Не забывайте, что эйлоки могут вас спровоцировать! Не забывайте, что..."
А сам "забывал" постоянно!
Короче говоря, он отравил нам все удовольствие от путешествия. С тех пор я неприязненно отношусь к самой идее туризма...
Наблюдая за Николаем Ивановичем, я заметил, что ничто в нем не напоминало Головка. Держался он с непринужденным достоинством, как равный с равными, ничем не подчеркивая превосходства над спутниками, которое, однако, было явным.
"Похож на учителя, - подумал я и почувствовал облегчение, словно разгадал не дававшую покоя загадку, - из тех, кого ученики не только уважают, но и любят".
Я допустил бы преувеличение, сказав, что лицо Николая Ивановича походило на лик святого. Но оно вызывало в памяти иконы Андрея Рублева, такая доброжелательная открытость была в его строгих чертах.
Видимо, проявленный мною интерес оказался слишком откровенным, потому что Николай Иванович кивнул мне и предложил:
- Подсаживайтесь к нам!
- Извините за нескромность, вы учитель? - спросил я, воспользовавшись его приглашением.
- В некоторой мере, - ответил он с доброй улыбкой. - Но и ученик тоже.
- Не понимаю... - опешил я.
- Каждый человек чему-то учит, и в этом смысле я учитель. И в то же время учится сам, то есть остается всю жизнь учеником. Не так ли?
Рассуждения Николая Ивановича показались мне несколько банальными, и, кажется, он почувствовал это по моему лицу.
- Что же касается профессии... Нет, я не учитель, не педагог. Моя специальность - космоакустика, слыхали о такой?
Я признался в невежестве.
- Не расстраивайтесь, - успокоил Николай Иванович. - Эта наука еще в пеленках!
- Николай Иванович ее основоположник! - вмешалась одна из девушек.
- Перестаньте, Оля! - нахмурился ученый. - Разве дело в этом? - Он снова повернулся ко мне. - Считалось, что упругие волны могут распространяться в газах, жидкостях и твердых телах, но никак не в вакууме. Однако недавние открытия показали, что физическая природа вакуума допускает возможность упругих явлений. Конечно, они проявляются иначе, чем в других средах.
- А почему именно космоакустика?
- Упругие волны и акустические волны, можно сказать, синонимы. А космический вакуум, пожалуй, единственный природный вид вакуума. К тому же практическая область применения... Что это я... Принялся читать лекцию!
- И очень интересную. Продолжайте, готов слушать весь вечер.
- Увольте, - покачал головой Николай Иванович, - я здесь в ином качестве.
- Туризм - ваше хобби? - все еще иронизировал я.
- Хобби... Не люблю этого словечка. Дурное оно, претенциозное.
- Ну, пусть увлечение.
- Даже не увлечение, а отвлечение. В туризме я живу, если так можно выразиться, совсем другую жизнь, задействую резервные клетки мозга, аккумулирую энергию.
- Словом, перезаряжаетесь?
- Вот именно.
- И как часто это вам удается?
- Реже, чем хотелось бы, - вздохнул Николай Иванович. - Раз в год, а то и в два. Но уже полвека.
- Сколько же вам лет? - вырвалось у меня.
Я поймал укоризненный взгляд Оли.
- Простите, я допустил бестактность?
- Нет, что вы. Мне скоро семьдесят.
- Семьдесят?! Не верю!
- И все же это так.
- Какой же вы молодец! - воскликнул я от души.
- Ну, полно вам! - неожиданно смутился Николай Иванович. - И вообще нашли тему для разговора!
Во мне боролись противоречивые чувства: восхищение этим незаурядным человеком и недоверие к нему. И я решил подтолкнуть его на рассказ о столь обожаемых туристами "экстремальных ситуациях". Вот когда он раскроется по-настоящему!
Мою просьбу поддержала вся компания, у девушек прямо глаза разгорелись!
- Да не было у меня никаких экстремальных ситуаций, - смеясь, отбивался Николай Иванович. - У вас превратное представление о туризме!
- Возможно, - не стал возражать я. - Но ведь туризм туризму рознь, это понятно даже мне. Есть туризм развлекательный, а есть...
- Настоящий туризм состоит в преодолении трудностей! - перебила меня Оля, видимо, самая эмоциональная девушка в группе.
- И тоже неверно. Вы, молодежь, видите в туризме внешнюю, показную сторону. А главное-то не в пресловутом преодолении трудностей, хотя их у туристов хватает. И не в изучении новых планет - этим занимаются профессионалы.
- Тогда в чем же? - не выдержал я.
Николай Иванович не спешил с ответом, словно подбирая в уме наиболее точные и доходчивые слова. Потом едва слышно проговорил:
- В душевном общении. В познании самого сложного, что только есть во Вселенной, - человека.
- Зачем же вы летите на Дзету? - с притворным простодушием спросил я.
- Вы хотите сказать, что там не люди, а упсеки?
- Допустим.
- Ну, друг мой, не знаю, что вам и сказать... Я не вижу разницы между людьми и упсеками. Для меня любое существо, наделенное высшим разумом, человек. А уж как оно выглядит, вопрос второстепенный.
- А если разум злой?
- Я говорю о высшем разуме, а он не может быть злым.
Мне стало не по себе.
- Я вас смутил, - сказал Николай Иванович, пристально глядя на меня. Это хорошо. Нет, вы даже не представляете, как это хорошо. Так вас интересуют экстремальные ситуации? Пусть будет по-вашему. Расскажу об одной такой ситуации. Хотя ее правильнее было бы назвать не экстремальной, а парадоксальной. Да-да, именно парадоксальной. Боюсь вас разочаровать, только оказался в ней не я, а совсем другой... человек. Впрочем, какая разница? Ну, желаете послушать?
Он замолчал, и довольно надолго, однако никто из нас не решился его поторопить.
- До сих пор не знаю, - тряхнул он головой, - радоваться, что это произошло не со мной или... завидовать...