К вечеру поставили семь опор. Федор Лукьянович, правда, после шестой намеревался ехать в лагерь. Но Дмитрий сказал ему недвусмысленно:
— Лукьяныч! Ехали-то мы сюда не для того, чтобы в полутемных вагончиках прохлаждаться. Никто нас там не ждет, а поставим еще одну опору, все меньше останется.
— Так время уже, командир.
— Что — время? На трассу попали в десятом часу, полтора часа обедали, а сейчас и шести нет. Что нам здесь, до зимы сидеть?
— Ну, что же! — не особенно охотно проговорил Малявка. — Вы наши командиры, на вас военные мундиры. Давай, ребята, и седьмую воткнем. А командир запомнит, конечно, наш труд. И когда потом будет закрывать наряды и увидит, что больно уж мало получается на брата, вспомнит, как мы выкладывались, несмотря на трудности и не считаясь со временем, и придумает, как нам добавить.
— Думай не думай, а опоры ставить надо.
Дмитрий отошел в сторону и отметил в записной книжке: «Второе июля — семь опор». Скрупулезно записывать сделанную за день работу давно уже стало для него правилом.
Вечером Дмитрий долго сидел за столом, писал, листал справочники. Потом пригласил Малявку.
— Федор Лукьянович! Вот вам наряд на месяц вперед. Посмотрите его вместе с бригадой и подумайте, как выполнить. Второй экземпляр остается у меня.
Малявка почесал затылок.
— Уж больно много вы здесь написали, командир. Собрать и установить 50 опор, из них четыре анкера. Столько мы никогда не делали.
— Сделаете. Это реально и в ваших силах. Если будете дорожить рабочим временем, конечно. Бригада у вас квалифицированная, сильная. Мне ребята понравились.
— Ну, спасибо на добром слове.
— Это не комплимент. Навыки уверенные, а вот собранности пока не хватает. Ничего, дело поправимое… А теперь посмотрите, какой получается заработок. Плюс премия за качество работ.
— Столько мы никогда не зарабатывали.
— И не хотите?
— Хотеть-то хотим, да только… — Малявка с сомнением покачал головой.
— Ну, вот что! — заключил Дмитрий. — Соберите сейчас бригаду, поговорим предметно кое о чем. И еще, Федор Лукьянович… Что это за подъем в девятом часу? Я заниматься вашей побудкой впредь не намерен. И учить ваших ветеранов крутить гайки — тоже. Отвечать за дисциплину бригады будете прежде всего вы. Не за красивые же глаза вам начисляют бригадирские.
— Понял, командир, — ответил Малявка, и в его голосе прозвучали сержантские нотки
XIV
Утром Дмитрий разделил бригаду на два звена. В первое включил Алтая, Жору, Палтусова и двух мальчишек. Они должны были заниматься только сборкой опор. Дмитрий с жаром принялся разъяснять, как с помощью тросика и ножа бульдозера можно приподнять конец опоры на высоту, достаточную для того, чтобы производить сборку. Тем самым отпадает необходимость в дополнительном кране. Он говорил, внутренне удивляясь, что им неизвестен этот немудреный способ. Но заметив, как переглянулись Жора и Палтусов, понял, что они осведомлены не хуже его. Значит — хитрят?
Второму звену предстояло заниматься только установкой.
Линейщики согласно кивали головами, но Дмитрий чувствовал, что внутренне люди равнодушны к его затее. Лишь Вася проявил энтузиазм, да Виктор — сдержанное любопытство.
Дмитрий недоумевал. В чем же дело? Вчера так хорошо поговорили. Дмитрий расспрашивал про прежние заработки, затем подробно растолковал, что, повысив производительность труда всего на двадцать процентов, бригада сможет заработать по аккордно-премиальному наряду наполовину — даже на 60 процентов больше обычного — за счет премии. Он считал, что они загорелись. И вот сегодня — такая пассивность. Совершенно непонятно. Но отступать он и не помышлял.
Разбивка на звенья в таком варианте оказалась на редкость неудачной. Первое звено отставало. Вскоре бригада опять слилась, причем с видимой охотой.
Дмитрия это по-настоящему рассердило.
— Ну, почему, почему вы не хотите сделать больше?! Ведь это ваш заработок! — кричал он.
Поменяв местами Алтая и Виктора с их машинами, Дмитрий сам пошел с первым звеном, вооружившись ключами. Он не просто помогал крутить гайки, он задавал темп работе. Пот лил градом, мышцы напряглись.
Постепенно ритм захватил всех. Дмитрий и сам ощутил, что наступило состояние, когда никого не нужно подталкивать.