Пуст был и Сухой Парк. Ветер нес по его высохшим аллеям обрывки бумаг, те цеплялись за жесткие ветви.
У Дмитрия всегда сердце кровью обливалось, когда он видел следы отступления человека перед враждебными силами.
Он помнил крохотные, вросшие в землю деревеньки с наглухо заколоченными окнами, которые видел в глухих уголках Забайкалья. Человек задумал вторгнуться в тайгу взять ее богатства, да силенок не хватило, пришлось отступить. Человеку! Но отступать — не всегда означает проиграть. Дмитрий верил, что Человек еще вернется. И там в Забайкалье, и здесь — в Сухом Парке. И Сухой Парк еще выстрелит в небо зелеными стволами. Человеку иногда приходится отступать. Но сила его в спокойном и сосредоточенном упорстве.
Дмитрий достиг Новых домов и словно бы очутился в ином мире. Мире, уже отвоеванном человеком. По тротуарам в густой тени текла говорливая толпа. Хорошо было чувствовать себя среди людей, видеть их лица, улыбки, добрые взгляды. Не спеша Дмитрий дошел до базара. Справа от ворот желтела бочка с пивом, рядом стояли столики. День был жаркий, но продавец работал сноровисто. Взглянув на умиротворенные лица любителей пива, Дмитрий свернул к бочке.
С кружкой пива он отошел в сторонку и расположился за высоким зеленым столом. С удовольствием выпил полкружки, и тут заметил, что за ним пристально наблюдает незнакомец.
Это был ладный, хорошо сложенный мужчина лет тридцати, смуглый, с насмешливым взглядом и длинными чумацкими усами. Его сильные руки, как канатами, были переплетены набухшими венами. Все это Дмитрий машинально отметил про себя и отвернулся. Он не любил, когда его изучали с такой откровенной бесцеремонностью. И тут он с досадой — скорее почувствовал, чем увидел, — что незнакомец взял свою кружку и направляется к нему.
— Можно, — произнес усатый тоном, не допускавшим возражений и поставил кружку рядом.
— Пожалуйста, — ответил Дмитрий, пожимая плечами. — Места хватит всем.
— Ты новый мастер у Кайтанова? — в упор глядя черными глазами, негромко спросил он.
— А в чем, собственно, дело?
— Говорили ребята, что наконец-то появился на участке мастер, который не ворует и дело знает.
Дмитрий смерил странного незнакомца с головы до ног взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Он всегда был щепетилен в вопросах чести и если что — не отмалчивался, защищая достоинство того круга, к которому принадлежал. Услышав из уст обывателя циничную фразу, воспринимал это как личное оскорбление и смело шел на конфликт.
…Этот усатый ему здорово не понравился со своими вопросиками.
— Конкретно, что вам нужно? — резко спросил Дмитрий, давая знать, что ему неприятны и фамильярность незнакомца, и он сам.
— Чумаров моя фамилия. Костя. Константин. Неужели ребята ничего тебе не говорили? Да… Крепко же Кайтанов прибрал их к рукам.
— Ваше прозвище я слышал, — сухо ответил Дмитрий. — Но сбором слухов не занимаюсь. И откровенных разговоров за кружкой пива не люблю.
— Зря, — просто сказал Чумаров. — Я-то уволился, а тебе с этим подонком дальше работать. Ребята тебя хвалят, вот я и решил помочь, — тут он довольно бесцеремонно взял Дмитрия за локоть. — Слушай, да брось ты кукситься. Ты — линейщик, я тоже. Давай на «ты».
Дмитрий отстранил его руку. Тот тяжело, с видом непонятого человека покачал головой.
— Слушай, мастер, нельзя отталкивать руку, которая хочет тебе помочь.
Было в его тоне нечто глубоко искреннее и в то же время трагичное, что заставило Дмитрия удержаться от очередной резкой реплики.
Чума растопырил ладони и показал их Дмитрию.
— Смотри. Видишь — в мозолях. Это руки рабочего человека. Разве человек с такими руками может быть негодяем? А ты на меня кидаешься…
— Хорошо. Что конкретно ты хотел мне сказать? — Дмитрий невольно перешел на «ты».
Чума нагнулся к нему ближе и проговорил, не убирая ладоней:
— Вот этими самыми руками я душил Кайтанова.
— Как — душил?
— Прямо в кабинете.
Разговор принимал острый оборот.
— Все началось в одну из суббот. Как обычно — конец месяца — план горит. Кайтанов собрал нас и объявляет: «Ребята! Надо!» Ну, нам не впервой. Надо, значит, надо. Повкалывали так, что перекрыли план на 15 процентов. Кайтанов вернулся из мехколонны довольный: «Ребята, я вам премию выхлопотал!» А премия-то курам на смех — кому пять, кому десять рублей. Расписались мы в ведомости, двинули всей бригадой в шашлычную, да и приговорили эту премию. И забыли о ней. Привозят зарплату. Прикидываем, вроде бы недополучили. На бо́льшую сумму я подписывал наряд. Мы — к начальнику. Он давай успокаивать: «Буду в мехколонне, обязательно разберусь, видать, бухгалтерия что-то напутала». А тут у меня как раз отпуск подошел. За расчетом я поехал в мехколонну, ну и решил заодно поднять наряды за прошлый месяц. Вижу, там и на премию ведомость… Вроде та ведомость и не та. Мы-то по пять — десять рубликов получили, а тут к каждой цифирке нолик приписан. Была ведомость на 70 рублей, стала на 700. Понятно мне стало, почему недополучили, налоги-то с каждого высчитали с учетом премии. В мехколонне я никому ни слова. Но такое зло взяло! Вернулся в Райцентр, и прямо в кабинет к Кайтанову. Он был один. «Ну, — говорю, — расскажи ребятам, как ты премировал их за хорошую работу!» Он побледнел, весь сжался, струсил, понимаешь, не ожидал этого. Ну, думаю, гнида! За рабочий счет брюшко отращиваешь! Такое тут на меня нашло… Схватил его за толстую шею и давлю. А он — хоть и здоровый — обмяк весь. Не знаю, чем бы все кончилось, не подоспей тут Самуся. Хилый вроде, а оттащил меня и вытолкнул из кабинета. А я горю весь, слова нормально произнести не могу. Пошел в Сухой Парк. Думаю, поброжу немного, остыну, а после соберу ребят, организуем собрание, составим протокол и сообщим куда следует.