— А вас как зовут? Маргарита?
— Нет. Говорить не имею права.
— Значит, вы мне не доверяете.
— Если и скажу, называть тем именем нельзя.
— Почему?
— Запретил… Господин Карл.
— А если я… иногда… когда никто не слышит…
— Никогда. Обещайте.
— Обещаю.
— Мэри.
— Спасибо. Вы действительно мне доверяете.
Карловские агенты подошли совсем близко, того и гляди на ногу наступят. Как же быть? Я сказал девушке:
— Давайте сделаем доброе дело. Все равно не дадут поговорить.
— Давайте!
— Филипп в больнице. Нужно навестить.
— Такого не знаю.
— Вы не знаете, что он Филипп. Только вот где больница?
— Идемте. Я проведу.
Прибавили шаг. И сразу же наткнулись на булочную. Я попросил Мэри купить для больного несколько пышек. В счет моего долга.
С покупкой мы двинулись дальше. Я подробно рассказал о Филиппе, о том, как мы вместе терпели лихо в лагере и на рудниках, о том, как его засыпало.
— Догадалась, о ком вы говорите, — вздохнула Мэри. — Бедный Филипп.
А вот и больница — приземистое одноэтажное здание с облупившейся штукатуркой. Окна-бойницы смотрели мрачно, отчужденно. Обитая железом дверь оказалась закрытой. Лишь после настойчивого стука где-то в глубине зашаркали и недовольный мужской голос спросил:
— Вам кого?
Мэри отстранила меня и строго сказала:
— Мы от господина Карла, откройте.
Небритый щупленький человек в желто-грязной накидке, которая когда-то называлась халатом, впустил нас в коридор.
— Нам нужен больной по имени Филипп, — продолжала Мэри.
— Никаких Филиппов не знаю, — сердито ответил человек. — Вы что-то путаете.
— Его привезли два дня назад, — объяснил я. — По личному распоряжению господина Карла.
— Ну ищите, — зябко поежился человечек и ускользнул в темноту коридора.
Я потянул на себя ручки первой же боковой двери. Остро пахнуло нечистотами.
Вошли. Небольшая комната густо уставлена койками. Больные лежат тихо, под серыми одеялами. Кое-где лихорадочно блестят глаза.
— Кого ищете? — тихо спросил кто-то, я едва расслышал.
— Филиппа. Его привезли два дня назад, — ответил я.
— А, посмотрите дальше, — прошелестел голос.
Заглянули в следующую дверь. Такой же тяжелый запах, такой же удручающий вид.
— Я здесь, здесь! — обрадованно отозвался Филипп, увидев нас. Он лежал в углу, и к нему пришлось пробираться по узкому проходу между коек.
— Присаживайтесь на постель, — слабо улыбнулся он. — Это государственная больница, всем места не хватает… — Филипп был бледен. Всклокоченные, слипшиеся волосы разметались по лоснящейся подушке. На небритых скулах темнели то ли ушибы, то ли несмытая пыль рудников.
Я присел. Мэри отказалась.
— Ну как ты тут? — спросил я.
— Как видишь. Хорошо, хоть иногда кормят. Была бы еда, давно бы поднялся…
Я разложил перед ним румяные пышки. Филипп сглотнул слюну и вытер уголком одеяла навернувшиеся слезы.
— Вовек не забуду.
— Поправляйся скорей. Едой постараюсь обеспечить.
— Нужно ли, — печально вымолвил Филипп.
— Что за разговор! — нахмурился я. — Не думай, что о тебе не помнят. Я буду приходить.
— Спасибо… — задохнулся Филипп.
— Пожалуйста, не хандри. Ты еще пригодишься для добрых дел.
Покидали мы Филиппа с тяжелым сердцем. Мэри, как только мы выбрались на улицу, с болью произнесла:
— Неужели так можно обращаться с больными?
— Как видите. До простых людей никому нет дела.
— Странно. Я не знала об этом.
Впереди, шагах в десяти, нас ожидали сопровождающие.
— Даже поговорить не дадут, — возмутился я.
— Знаете что, — сказала Мэри. — Идемте ко мне. Нам никто не помешает. Поговорим, заодно пообедаем.
— Далеко ли?
— Рядом с вашим особняком.
Я не успел удивиться — Мэри подхватила меня под руку, и мы ускорили шаг. Девушка попросила рассказать о вчерашнем полете в космос. И я принялся описывать грозный железный поток, несущий над землей смертоносное оружие. Мэри прижалась к моей руке и шепотом спросила:
— А… против кого это?
— Против тех, кого господин Карл ненавидит.
— Ради бога, не говорите так, нас могут услышать… — Девушка обернулась и, убедившись в том, что «провожатые» значительно отстали, успокоилась.
— Земля наша в такой опасности, — сказал я, — словами не передашь…
— Наверное, не все так ужасно, — попробовала улыбнуться Мэри. — Если мы будем думать об этом — мы не сможем нормально жить.