Старик поднялся, выжидательно застыл у стола. Получив у актера десятку, молча удалился. Вернулся он скоро. Поставив на стол бутылку с прозрачной жидкостью, пояснил:
— Спирт. Другого у нас нет. Пьешь такое?.. Сдачи прими.
Вручив оставшееся от десятки, старик вместе со своими тарелками пересел за столик актера. Задумавшись, полез под суконное полупальто.
— До путины мы сухие, — сказал он, протягивая два мятых рубля. — Старуха на пропитание выделяет…
Актер отстранил его руку, однако старик, так же безмолвно, но непреклонно сунул рубли ему в карман.
— Угощения не требуем, — с достоинством вымолвил он. — Мы с тобой люди незнаемые, в кумовьях не состоим… Сколь заплатил, на столь выпью.
Они опрокинули по полстакана жгучего напитка. Актер — разведенного водой, которую по знаку старика в огромной кружке принесла кучерявая и косолапая девица. Старик — натурального, запитого парой глотков из той же кружки. После чего оба принялись за еду.
…Спирт, остро пройдя посередине груди, взрывом ударил в голову.
— Волшебные у вас места! — воскликнул актер. — Трудно найти подходящее определение… Я бы сказал — торжественные. Аж душа замирает!
— Места ничего, — согласился старик. — Жить можно.
— Да, не устаешь поражаться тому, как изумительно устроен мир, — продолжал актер. — Я немало поездил, многое пришлось повидать…
— Сколь лет тебе? — обсасывая косточку, поинтересовался старик.
— Ровно шестьдесят. Исполнилось месяц назад… Увы, старость! Никуда не денешься!
— А мне семьдесят два стукнет, — сообщил валуноподобный дед с удовлетворением — то ли от вкуса чисто обсосанной косточки, которую бросил на стол, то ли от того, что достиг почтенного возраста. — Уже и правнуки выправились… Сколь внуков-то у тебя?
Вместо ответа актер разлил по стаканам. Старик свой отодвинул.
— Боле не буду.
— Сделайте одолжение! — попросил актер. — Сегодня первый спектакль. Премьера, как у нас говорят…
Он взглянул на часы. Времени до начала оставалось вполне достаточно.
— Правда, спектакль ерундовый, но… все равно спектакль! Давайте выпьем за то, чтобы он понравился. А заодно — и мой успех.
Старик помедлил.
— Ежели так… Ладно.
После второго полстакана актер охмелел.
— Вы спросили насчет внуков? — сказал он. — Нет их у меня. Так же как нет ни жены, ни детей.
Он видел сидящего перед ним глыбистого человека, который казался суровым и чистым, словно море, равномерно громыхающее невдалеке, словно круто выгнувшиеся сопки, словно вся здешняя первозданная природа. Он передохнул, потому что с таким человеком следовало быть правдивым до предела.
— Я был очень молод, когда встретился с первой женой. Она считала, что со временем стану знаменитостью. Ее не интересовала моя творческая судьба, нет! Добиться известности в ее понятии означало приобрести все материальные блага…
— Чего? — не сообразил старик.
— Деньги… Шли годы, а их не было. Тогда она бросила меня. Вторая жена — человек диаметрально противоположный ей. Но…
Актер чуть замялся.
— Я заболел легкими. В то время это считалось почти неизлечимым. Болел долго. Боясь за нее и сына, ушел сам…
— А сын-то чего? — равнодушно осведомился старик.
— Утонул на Днепре. Там он жил — с матерью и отчимом.
Он дернул галстук, освобождая воротник рубашки.
— Как я любил этого мальчика! Самое родное существо на земле! Он был мечтательным и добрым!..
Старик намекающе посмотрел на бутылку.
— Выпейте, — перехватив его взгляд и сразу угаснув, предложил актер. — Мне больше нельзя.
— Тебе хватит, — согласился старик.
Только когда допил оставшееся, стало заметно, что и он опьянел.
— Как прозывают-то тебя, гражданин хороший? — вежливо спросил старик.
— Громогласов, — думая о своем, ответил актер — Отец был великий артист Дмитрий Громогласов. Это звучало! Я — Сидор Громогласов… Смешно.
— А я — Ушаков. Прокопий Иваныч…
— Ваша профессия? — вяло осведомился актер.
— Икрянщики мы. Икорку красную, стало быть, кетовую, уважаешь? Это и есть наше дело.
— Где же учат… столь редкой профессии?
Актер сам почувствовал нелепость своего вопроса. Но было все равно.
— Конешно, институтов для этого нет. А учимся очень просто: я — от отца, тот — у деда. Получается, што работа от одного к другому переходит… Сейчас вот в старших состою я. А подручники — младший брат, два сына, снохи да внуков пятеро. Семейно управляемся. Да и прочие икрянщики семьями обходятся, потому — у каждого свой секрет. Соображаешь?.. Станков али машин не применяем — ни к чему они. Все зависит от умения — когда, скажем, икорку пошебуршить, в какой момент чем попользовать… Разговорился я. Лишку, стало быть, принял. Язви ее!