— Тоня. Антонина то есть.
— Очень приятно. Я Василий… Чего молчишь? — обратился он к Мишке. — Назовись.
Мишка, сбычившись, повернул голову, но ничего не сказал.
— Михаил он. Ласкательно — Миша… Стало быть, теперь мы официально знакомы. И можем войти в дипломатические отношения, — соловьем разливался Васька. — Давно в этих краях?
— Недавно. Три недели только.
— То-то смотрю, еще не встречались! Я здесь всех знаю. А такая, как вы, сразу бы в глаза бросилась! Надолго предполагаете осесть?
— По договору на год. А там как сказать? Видно будет.
— Понятно. Значит, на комбинате работаете, — с удовлетворением заметил Васька. — Даже стихийно будем встречаться… Кстати, стоящее дело. Путина обещает быть богатой. Есть такие признаки…
Он умолк, пытаясь припомнить «признаки», свидетельствующие о его осведомленности. Но ничего не придумал, ограничившись туманным намеком на известную ему новейшую научную аппаратуру, благодаря которой можно точно определить ход косяков и пересчитать рыб в них абсолютно до одной. Мишка косо глянул на него. Спасая престиж, Чеботнягин похвастался:
— Между прочим, я начальник трюмной команды. На передовом сейнере, удостоенном звания комтруда…
Мишка, не терпевший лжи, раздраженно откашлялся. Потому Чеботнягин, отлично изучивший его нрав, повествование о собственных заслугах решил отложить до следующего раза.
Наступившую паузу прервала девушка.
— Первый раз в жизни на собаках еду! Раньше только в кино видела… Здорово! И ничуть не страшно.
Васька заметил, что, произнося эти слова, она почему-то посмотрела в сторону Мишки. Задетый невниманием к себе, да еще пресеченный в попытке предстать перед девушкой в несуществующей, к слову, роли «начальника трюмной команды», он немедленно охладил ее восторги.
— Собаки на сегодняшний день — отсталость! Хотите, я вас на аэросанях прокачу? Вот это класс!
— Спасибо. Я приехала, — сказала девушка. — Счастливо, ребята.
И ушла по улице, которая упиралась в серые стены рыбоконсервного завода… Они неотрывно смотрели ей вслед. Потом Гребенщиков со злобой сказал:
— Слезай к чертовой матери! Если собаки — отсталость… Трепло!
— Тихо, тихо! — хмуро ответил Васька. — Не ори. Лопухи мы… Где ее теперь отыскать? На заводе, рыббазах? А может, на кухне — в столовой какой?.. Из-за тебя все! Молчит, как пень.
Мишка не ответил. Лишь непонятно посмотрел на него.
Встретилась она неожиданно в разгар путины, возле одного из длинных столов, на которых разделывали выгруженную рыбу. С Васькиного сейнера, только что причалившего к бетонной стене пирса, бьющуюся кету наваливали на транспортер. Впервые за много часов выбравшись из моторного отделения, жмурясь от прозрачного утреннего солнца, он прогуливался рядом с Мишкой, на горячее время путины призванным для помощи рыбзаводу.
Копну золотистых волос царевны чуть приминала красная, в белый горошек, косынка Горячий румянец лежал на ее щеках, а темно-синие глаза были как у фарфоровой куклы, умеющей говорить одно слово — «мама». И вообще она удивительно напоминала большую куклу, обутую в резиновые сапоги, которая ловко орудовала широким ножом, красным от рыбьей крови…
Васька уставился на пружинную гибкость ее спины и линии сильных бедер. Растерянно улыбающийся Гребенщиков видел просвеченную солнцем прядь волос, тень усталости под синими глазами.
— Здравствуй, Антонина! — первым поздоровался Васька, когда друзья подошли к ней.
Девушка резко выпрямилась.
— Здравствуйте, — отчужденно ответила она.
И вдруг ее лицо радостно просветлело.
— Я вас сразу и не признала!.. Лезут тут всякие… Работать не дают. Откуда в наших краях?
«В наших краях»! Освоилась, видать…
— Сейчас не разговор, — заторопился Васька. — Вечером, в честь воскресенья, танцы. Давайте засвиданимся. Потолкуем о том, о сем. И попрыгать не мешает. Михайло Кириллыч мастер по этому делу.
Последнее было сказано не без умысла: танцевать Мишка не умел, и Чеботнягин предполагал в этом смысле выгодно отличиться.
— Наша смена до восьми… может и дольше затянуться, — нерешительно сказала девушка. — Успею ли?
— Да хоть в десять! — поспешно возразил Васька. — Было бы желание… Придешь?
— Ладно. Только не обижайтесь, если что…
Через пять минут после этого друзья расстались. Васька ушел к сейнеру. Гребенщиков, до сих пор не определенный ни на какую работу, направился к начальству, чтобы узнать — сколько еще времени околачиваться без толку?