Окончив осмотр, он устало откинулся на спинку стула.
На сегодня хватит!
VI
В понедельник с утра Лавров вызвал Глебова.
— Видите ли, Олег Николаевич, как это ни неприятно, но я вынужден указать вам на некоторые ваши просчеты. Я понимаю, что у вас еще нет достаточного опыта для расследования сложных дел, и именно поэтому всегда готов помочь вам. Но внимательность при осмотре вещественных доказательств — это не то качество, которое надо вырабатывать годами. Здесь нужно просто дисциплинированность, умение заставить себя работать тщательно. А вы кое-что проглядели. Вот посмотрите! — Лавров достал из пакета обрывок листа газеты. — Здесь ясно, даже без лупы, виден карандашный штрих. Видите?
— Вижу! — ответил Глебов.
— Быть может, он так и останется штрихом и не будет нам ничем полезен, — продолжал Лавров. — Но не обратить на него внимание нельзя. Ведь даже из теории нам известно, что в уголовном деле нет мелочей, которыми следователь может пренебречь. Вы понимаете меня?
— Да, Юрий Никифорович, — неуверенно ответил Глебов. — Конечно. Ведь здесь обычно пишут фамилию подписчика или, во всяком случае, его адрес.
Он густо покраснел. Ему действительно было стыдно за свою беспомощность.
Лавров сделал вид, что не заметил смущения следователя.
— И потом — полуось, — продолжал он. — Вы пытались установить, кому она принадлежит?
— Нет, я считал это невозможным, — ответил Глебов, не поднимая головы.
— Сегодня же дайте задание милиции. Невозможным вы будете вправе считать это не раньше, чем исчерпаете все возможности, которыми еще не воспользовались.
Из кабинета прокурора Глебов вышел красный и злой на самого себя.
Извинившись перед ожидавшим его свидетелем и попросив его прийти через час, он осторожно положил аккуратно завернутые Лавровым в газету вещественные доказательства и достал из следственного чемодана лупу. Долго и сосредоточенно всматривался Олег Николаевич в хорошо знакомые предметы. Он не чувствовал сейчас той противной вялости в движениях и в мыслях, которая овладевала им временами после неудач, превращала способного и умного человека в безвольное существо, лишенное работоспособности и смекалки.
Разговор с Лавровым как бы встряхнул Глебова. Он почувствовал прилив здоровой энергии.
«Шерлок Холмс, конечно, из меня не получится, но видеть и понимать такие простые вещи, о которых говорил прокурор, я могу и обязан. Это доступно каждому, — размышлял он, внимательно разглядывая в лупу кусочки каменного угля на железной полуоси. — Надо будет сказать Романову, что обладателя этой железки следует искать прежде всего в тех дворах, где есть каменный уголь…»
Сложив вещественные доказательства в шкаф, Глебов оставил на столе лишь куски газеты, которые решил сегодня же направить на экспертизу, и полуось.
VII
Когда Орешкина пригласили в горком партии и ознакомили с представлением прокурора, он заявил:
— Вот видите, стоило мне написать на прокурора письмо в горком, как он тут же написал представление на меня. Это со стороны Лаврова ни больше, ни меньше, как зажим критики. Я думаю, горком поймет, что за человек этот прокурор. Он все время ко мне придирается, его придирки мешают работать. Я двадцать пятый год работаю, со многими прокурорами работал, но таких взаимоотношений у меня не было ни с одним. Я отрицаю факты, указанные в представлении Лаврова, — продолжал Орешкин. — Он необъективно оценил нашу работу. Если эти факты в действительности имели место, то почему он мне о них ничего не говорил при проверке? Я настаиваю на вторичной, объективной проверке и не прокурорами, а работниками горкома. Меня тут знают ие меньше, чем Лаврова.
— Вы полностью опровергаете представление прокурора или, может быть, не согласны лишь с отдельными фактами? — спросил Орешкина заведующий отделом горкома.
— Я категорически отрицаю все эти факты! Комиссия горкома может легко убедиться в том, что я прав.
— Хорошо. Я поддержу вашу просьбу, но должен вас предупредить, что предложу ввести в состав комиссии горкома и товарища Лаврова, и других работников прокуратуры.
Орешкин, красный от негодования, заявил:
— Тогда какой смысл в перепроверке? Они, конечно, будут всячески изворачиваться, лишь бы не признать, что написали чепуху.
— Вы немного подождите, я зайду к товарищу Давыдову.